Анатолий Иванович Трофимов - По пятам

Кондюрин снял лавку на Торговой площади Невьянска. В 8 утра привозил товар, а вечером, завернув его в рогожные тюки, возвращался домой. Дело пошло на лад, особенно после выхлопотанного дозволения брать мануфактуру в кредит на базах Егорьевско-Раменского государственного хлопчатобумажного треста и текстильного синдиката, что в городе Екатеринбурге.

Борода Кондюрина распушилась, туже стали застегиваться жилетные пуговицы. В комнатах нельзя было пройти, не задев сундуков с певучими врезными замками. Эти хранилища, обитые жестяными полосками и пахнущие нафталином, пополнялись гарусными, с блестками, платьями, шубами с выхухолевыми воротниками, касторовыми пальто, папахами из барсука, кружевными накидками, плюшевыми душегреями, суконными, на меху, тулупами. А теперь ничего не стало — ни тулупов, ни барсучьих шапок, ни тех людей, которым предназначалось богатство.

Расследованием преступления занимались следователь Невьянской прокуратуры Петр Иовлев, инспектор Екатеринбургского уголовного розыска Степан Спиценко и совсем юный вихрастый агент третьего разряда Коля Захаров. Возглавлял опергруппу сам Федор Григорьевич Заразилов.

Он стоял, прислонившись спиной к недавно побеленной русской печке. Следователь Иовлев, низкорослый, с голым черепом, возился у самовара. Спиценко и Захаров сидели на лавке — осунувшиеся, немного ошалелые от всего, что пришлось увидеть и услышать за этот день. Глядя на Иовлева, обыденно готовящего чаепитие, Коля Захаров с трудом сдерживал подступающую к горлу тошноту. Какой тут, к чёрту, чай, когда за стеной, в холодном чулане, лежат трупы.

— Ну-с, что мы имеем? — спокойно рассуждал Заразилов. — В банде было два или три человека. Так? Приехали на телеге. Надо полагать, что Кондюрины знали их раньше. В семьях, где сундуки набиты добром, незнакомцев просто так в дом не пускают. А женщины ворота открыли. И подводу во двор ввели, и лошадь накормили, и гостям самовар вскипятили. Вот этот самый, с которым наш уважаемый следователь возится. Скоро у тебя, Петр Капитонович? Брюхо к спине прилипло.

— Посвистывает уже. Заварки вот нету.

— А ты поищи в горке. Неуж у купца не найдется?.. Ну, попили они чаю и послали тринадцатилетнюю Алевтину за хозяевами. «Скажи, мол, приехали дом покупать». О том, что Кондюрин новые хоромы строит неподалеку от Торговой площади, весь Невьянск знает. До Торговой площади три с половиной версты, да три с половиной обратно. Лавку закрыть, товар погрузить не менее получаса надо. За это время можно с женщинами и детишками расправиться, сундуки очистить?

Захаров и Спиценко согласно кивнули.

— Так они и сделали. А потом? Что потом было? Скажи вот ты, Коля.

— Потом приехали отец и сын Кондюрины. Ввели подводу с товаром во двор...

Иовлев оторвался от самовара, по-птичьи склонил лысую голову:

— Почему ты решил, что именно так было? Может, банда нагрянула, когда все дома находились?

— Да ведь след-то кондюринского рыдвана проходит по следу бандитских колес! И девчонку видели, как она прибегала к отцу и звала его.

Иовлев на это возражение ничего не ответил и снова стал дуть в щелястый поддон самовара. Заразилов одобрительно хмыкнул в сторону подчиненных и кивнул Коле Захарову: «Продолжай!»

— Ввели подводу. Старик хотел распрягать. Видели, у него и сейчас рукавицы за поясом. Но тут его стукнули железной занозой по голове. А Павла Кондюрина, хозяина-то лавки, не сразу убили. Деньги требовали. У него все руки кинжалом изрезаны. Пытали, значит. А девчонка, наверно, бежать удумала. Догнали — и лопатой. Труп-то ее под навесом нашли, а там калитка в огород...

— Молодец, Степша, верно мыслишь. Но вот какие деньги они требовали с Кондюрина? Дневную, что ли, выручку? Это не так много, чтобы на мокрое дело пойти.

Степша расстегнул клапан кармана, вынул какие-то бумажки и, заглядывая в них, сказал:

— Павел Кондюрин характеризуется в банке очень аккуратным плательщиком. Срок его векселей истекал двенадцатого.

Заразилов продолжил его мысль:

— Двенадцатого — понедельник. Значит, наличные деньги для уплаты по векселям Кондюрин должен был иметь в субботу. В субботу его и ухлопали. Могли преступники знать об истечении сроков уплаты?

Степан Спиценко не замедлил ответить:

— Да, утром десятого в банк --">