Катя Степанцева - Спорим на поцелуй?

удушающих объятий хотелось вырваться, убежать, спрятаться. Мишели нестерпимо захотелось, чтобы они ушли, иначе она взорвется. Взорвется и расплещутся ее кишки по всем этим синим обоям с корабликами.

– Оставьте меня одну! – только и смогла выкрикнуть она, ей казалось, что сейчас должны хлынуть слезы, но как она ни старалась заплакать от накативших на нее чувств, накрывшись с головой одеялом, плотина слез так и не прорвалась.

Родители потихоньку вышли, громко и гневно шепчась, оставив Мишель лежать на кровати и умирать от тысячи мучительных вопросов: «Зачем я родилась?», «Я хоть кому-нибудь нужна?», «Почему это случилось именно со мной?» В комнату маленьким вихрем ворвался Эппс и завилял услужливо хвостиком. Он прыгнул на кровать и вылизал лицо маленькой хозяйки. Мишель гладила и гладила его голову до тех пор, пока не затихли последние вздохи, но жгучая боль в груди не проходила, было так больно, будто кто-то избил ее только что, испинал ботинками прямо в грудину и под ребра, шандарахнул со всей дури по спине и по голове.

(обратно)

Глава 2

Мишель вяло черкала в блокноте. Боль в груди не проходила. Эппс получался не пропорциональным, толстым, с огромным шнобелем вместо носа. Родители шушукались в спальне, иногда переходя на сдавленный крик, и не совали к ней носа. Иногда Мишели казалось, что все как-то само собой разрулится, устроится, но оно не разруливалось и не устраивалось. Когда-то давно, она знала, что любая ситуация подвластна Богу, стоит только ему помолиться и все становилось хорошо. Это бабушка ее научила. Папина мама.

В детстве Мишель с родителями жила в Костроме, они часто с бабушкой ходили в храм недалеко от дома, слушали песнопения, проповедь и ставили свечки. Мишели больше всего нравилось зажигать свечки друг от друга, а бабушке исповедоваться. Она бормотала что-то священнику под самый нос, стоя низко склонив голову под какой-то тряпицей желтой, а потом причащалась святых Христовых таинств. Тела Христова и крови. Это только звучало так страшно. На самом деле давали с ложки попробовать кислую красную воду и невкусный сухой хлеб. Только спустя годы Мишель узнала, что это вино, а не вода. Лицо ее скривилось от воспоминаний, вино ей не понравилось.

Бабушка далеко, в Костроме. Да и не очень-то родители с ней дружат многие годы. Поссорились до отъезда из Богохранимой. Это бабушка так Кострому называла. Мишели тогда было шесть лет.

При воспоминании о бабушке сладко ныло в животе. Она любила Мишель и баловала как могла, например, водила в кафе-мороженое и покупала три разноцветных шарика. Мишель выбирала красное, синее и желтое. Или голубое, розовое и белое. Или шоколадное, белое и кремовое.

В последние годы они созванивались с бабушкой на праздники по скайпу, поздравляли друг друга и говорили какие-то дежурные фразы. Мама и папа искусственно улыбались, отводили глаза, Мишель чувствовала эту фальшивость и если поначалу радовалась каждому звонку, то в последнее время так же дежурно улыбалась и спрашивала несусветную чушь, нетерпеливо ожидая, когда же поскорее скайп-звонок закончится, потому что было стыдно за родителей.

Была бы рядом бабушка, может все было бы по-другому? Может все было бы проще? Или она тоже хотела мальчика? Может из-за этого родители поссорились с ней? Мама воспротивилась этой семейной несправедливости и сказала, что любить внуков надо независимо от пола?

В дверь позвонили. Мишель вскочила с кровати и бросилась открывать, чуть не ударив с размаху дверью удивленного Даньку. За ней стрелой вылетел Эппс и виляя хвостом напрыгнул на парня. Даня вытянул руки вперед, отодвигая собаку от белых брюк и недовольно произнес:

– Ну все-все, отстань.

Мишель схватила пса за ошейник и кое-как упихнула в другую комнату. Эппс сопротивлялся и ужом выскальзывал обратно, пытаясь зализать Даньку насмерть.

– Гулять пойдешь? Там Алиса и Борян ждут на Осеннем бульваре.

– Ох… Надо узнать, отпустят ли меня, – в такие дни как сегодня родители могли и не выпустить ее из дома, не потому что она в чем-то провинилась или не потому, что Даня им чем-то не угодил, а просто потому, что дулись друг на друга и на всех вокруг.

– Я подожду тебя у подъезда, если не отпустят погулять, то выходи хоть на пять минут.

Даня вышел, хлопнув дверью.

– Кто там? – послышался из глубины квартиры недовольный голос мамы.

– Мам, можно я у подъезда постою немного?

– Десять минут! Двадцать минут, не больше! – --">