Юнас Юнассон - Неграмотная, которая спасла короля и королевство в придачу

и не выпустил. А папа решил, что мальчик уже достаточно большой, чтобы о себе позаботиться, – даром что с заботой о себе у него как раз имелись проблемы.

– Осторожнее там, – кратко напутствовал он сына, хлопнул его по плечу, а сам отправился в Дурбан, где был застрелен в ходе не до конца продуманного налета на банк.

Шестилетний мальчик жил тем, что удавалось стащить в порту, и предстояло ему в лучшем случае вырасти, попасться и угодить либо за решетку, как матери, либо под пулю, как отцу.

Однако в той же трущобе уже много лет обитал испанский моряк, он же корабельный кок и поэт, некогда выброшенный за борт дюжиной голодных матросов, которые рассчитывали на обед, а не на сонеты.

Испанец доплыл до берега, нашел себе хижину, заполз туда и зажил с того дня исключительно стихами – чужими и собственными. С годами зрение у него стало садиться, и моряк поспешил найти себе мальчишку, которого силой выучил книжной премудрости в обмен на хлеб. Потом мальчишке за дополнительную порцию хлеба пришлось читать старику вслух: тот полностью ослеп и наполовину спятил, так что на завтрак, обед и ужин питался исключительно Пабло Нерудой. Матросы оказались правы: на одной поэзии долго не протянешь. Старик вскоре умер с голоду, и Табо унаследовал все его книги. Все равно никому они были не нужны.

Грамотность позволяла мальчишке перебиваться в порту случайными заработками. А по вечерам он читал стихи и прозу – особенно книги о путешествиях. В шестнадцать лет парень открыл для себя противоположный пол, который двумя годами позже, в свою очередь, открыл его для себя. Именно в восемнадцать лет Табо изобрел безотказную формулу. Она состояла на треть из неотразимой улыбки, на треть – из выдуманных историй о путешествиях по континенту, предпринятых пока что исключительно в воображении, и на треть – из прямого вранья о вечной любви.

Но настоящего успеха Табо добился, когда стал добавлять к улыбке, историям и вранью капельку поэзии. В унаследованной библиотеке он нашел сделанный испанским моряком перевод «Двадцати стихотворений о любви и одной песни отчаяния» Пабло Неруды. Песню отчаяния Табо из тетрадки выдрал, а двадцать стихотворений о любви употребил применительно к двадцати разным девушкам портового квартала, причем девятнадцать раз добивался непродолжительной взаимности. Да и в двадцатый раз все бы получилось, не добавь придурок Неруда в конце одного из стихов строчку «Я разлюбил, уверен…», которую Табо обнаружил, когда было уже поздно.

Два года спустя большинство обитателей квартала наизусть выучило все приемы Табо, и его шансы на получение дальнейших литературных наград сильно упали. Не помогло и то, что о своих подвигах он врал больше, чем в свое время король Леопольд II о благополучии туземцев в Бельгийском Конго, которым в свое время лично распорядился отрубать руки и ноги за отказ работать бесплатно.

Разумеется, однажды Табо настигло возмездие (как и короля бельгийцев, – тот сперва лишился колонии, потом всех денег, просаженных на франко-румынскую фаворитку, а затем и жизни). Но прежде он покинул Порт-Элизабет, отправился прямиком на север и оказался в Басутоленде, где, если верить молве, обитают женщины с самыми завлекательными формами на свете.

Он нашел основания задержаться там на несколько лет, меняя деревни, когда того требовали обстоятельства, всегда имел работу благодаря умению писать и читать и в конце концов стал главным переговорщиком с европейскими миссионерами, искавшими доступ к непросвещенному населению страны.

Верховный вождь территории Басутоленд, его превосходительство Сиисо, в обращении своего народа в христианство особого смысла не видел, но полагал, что было бы неплохо избавиться от местных буров. Поэтому, когда миссионеры по наводке Табо предложили Сиисо автоматы в обмен на право раздавать библии, тот сразу клюнул.

В страну хлынули пасторы и адъюнкты, дабы отвратить народ Басуто от скверны. С собой они привезли библии, автоматы и пару-тройку противопехотных мин.

Автоматы позволяли держать врагов в рамках, а библии отлично горели в очагах холодных горных хижин, обитатели которых и читать-то не умели. Узнав об этом, миссионеры поменяли стратегию и за короткий срок возвели целый ряд всевозможных христианских святилищ.

Табо подрабатывал при пасторах алтарником и даже изобрел собственную технику наложения рук, каковую практиковал крайне избирательно и в глубоком --">