Юлия Воробей - Курс на зорце

не давало мне покоя, поэтому я решил немного прогуляться по кораблю.

Направляясь в сторону иллюминатора, я заметил приоткрытую дверь в кладовую, где хранились запасы питания, на экстренные случаи. Мы не заходили обычно туда, потому что всё питание, рассчитанное на запланированный полёт, всегда хранилось на кухне. Конечно, я удивился этому и направился туда, чтобы закрыть дверь. Когда я подошёл ближе, я увидел парящий лист, а немного правее другой. Я взял их в руки и сразу почувствовал тот же комок в груди, что и семь дней назад, только теперь он увеличивался в размерах, распирая меня изнутри. Я держал в руках координаты планеты Зорце, датированные сегодняшним числом.

Я попытался как можно скорее добраться до главного корпуса, как почувствовал резкий толчок. Весь корабль содрогнулся. Снова толчок. Как в тумане я хватался за все выступы, пытаясь ускорить своё тело. Всё было, как в плохом сне, когда ты бежишь от какой-то опасности, но ноги тебя не слушаются и зависают в беспомощной позе.

Когда я оказался перед главным корпусом, я дёрнул за рычаг, чтобы открыть дверь, но как я и ожидал, она была заперта изнутри. Я со страхом заглянул в окно. Прямо передо мной, открылась картина, которую я боялся увидеть. Андрей парил в невесомости без сознания, а за пультом управления спиной ко мне сидел Даян. Он сильно ссутулился и тряс своей чёрной макушкой, уверенно задавая новые координаты. Корабль снова тряхнуло.

Я начал стучать в люк, чтобы обратить на себя внимание, но Даян продолжал, остервенело делать то, что задумал».

— «Что вы дальше предприняли?»— спросил следователь

— «Я скорей отправился за Тимуром, а дальше мы вместе пытались открыть дверь, и вывести как-то на разговор этого сумасшедшего, но у нас ничего не получилось. Дверь была закрыта наглухо, а Даян лишь один раз обернулся и победно посмотрел на нас ухмылкой. Мы пытались передать сигнал на Землю, но он и об этом позаботился, предусмотрительно спрятав все приборы.

Ситуацию спасло только то, что Андрей пришёл в себя, быстро сообразил в чём тут дело, и смог собственными силами, после непродолжительной борьбы обезвредить парня. Да уж, страшно подумать, а ведь у него могло всё получиться, рассчитай он правильно дозу снотворного…»

— «Что получиться? То есть вы верите, что Зорце существует».

— «Нет, я не это имел в виду, а то, что неизвестно сколько бы мы так летели, и куда нас дальше привело его безумство»,

— «Хорошо. Что было дальше?»

— «Дальше, мы связались с землёй, рассказали о ситуации и было принято решение отменить экспедицию и возвращаться на Землю. Даян всё это время провёл в изоляции под нашим контролем».

— «Как вы оцениваете поступок молодого человека?»

— «А что тут оценивать. Парень просто сошёл с ума. Явно же с головой проблемы были. Только вот как этого могли не заметить на комиссии, не понимаю».

— «Хорошо. Спасибо, Александр Богданович, вы очень помогли делу, можете идти, мы с вами свяжемся».

Космонавт встал, пожал руку следователю, сделал поклон головой в сторону девушки и вышел из комнаты.

За столом какое-то время царило молчание, после которого следователь обратился к девушке: «Вера Алексеевна, что можете сказать по истории болезни Савина Александра?»

— «Моё мнение, очевидно-типичная шизофрения с сезонными обострениями. Лечение не даёт видимых успехов, поэтому нужно менять тактику. Я назначу дополнительные обследования и напишу свои рекомендации, а лечащий врач скорректирует назначения».

— «А как вы считаете, что могло послужить причиной его заболевания?»

— «У меня есть версия, что триггером стал личностный кризис и непреодолимое желание оставить след в этом мире. Я посмотрела записи показания его коллег, летевших с ним на этом корабле, все как один утверждают, что Александр всегда мечтал сделать какое-то открытие, внести вклад в науку, получить признание. Он был одержим этой мыслью, вот посмотрите запись из его личного дневника».

Девушка развернула ноутбук к следователю. На мониторе виднелся отсканированный разворот блокнота, где было написано: «Я верю в то, что я необычный человек. Я просто не могу быть таким. Я чувствую, что могу больше и должен не просто прожить жизнь, а войти в историю, оставить свой след».

— «Понимаете, — продолжила Вера Алексеевна, — большинство людей думает о себе в таком ключе, каждый считает себя особенным. Кто-то быстро перегорает, кто-то стремится --">