Станислав Малозёмов - Дуракам всегда везёт

– Я Вас запомнила, – крикнула секретарша.

– Григория как найти? – спросил он Людмилу, перешагнув порог дома.

– Зачем? – она прижала ладонь к губам.

– Где он может быть? – Коля нежно погладил её по плечу.– Говори.

– Улица Толстого, двадцать пять, квартира шестнадцатая.

Григорий открыл, не спрашивая. И сразу рухнул на пол, заливая кровью из носа линолеум в прихожей.

– Деньги, тварь! – Коля поднял его за шиворот и вогнал колено ему точно в лоб. На зоне научился. Гриша отлетел на пару метров в зал из прихожей, вскрикнул и затих, изредка подвывая. Живой, значит. На шум и крик вырвались из двух квартир соседи по площадке.

– Ленка, в милицию звони моментально. Я его подержу. – орал мужик в майке и трико с пузырями на коленях. – Ты что творишь, скотина!? Среди бела дня! Внаглую! Да такого приличного человека калечишь! Ты у меня, падаль, мля, точняком сядешь, причём надолго! Позвонила, Ленка?

– Уже едут, – обрадовала его жена.

– А вот хрен тебе! Подержит он! На! – Коля с разворота въехал мужику ногой в пухлый живот и. пока мужик стонал и падал – через пять ступенек, под женские визги и матюги второго Гришиного соседа слетел Бирюков в открытый подъезд и сразу же метнулся за угол дома, перебежал через дорогу в другой двор, а очнулся когда увидел спуск к Тоболу. На берегу за кустами засохшего бурого и желтого камыша он просидел до вечера на холодном прибрежном камне. Дрожали руки, ноги, но голова работала в аварийном режиме. То есть думалось легко, быстро и чётко. И через полчаса тяжких размышлений нарисовалась очень реалистичная плохая картина.

Во-первых, деньги украли. Точнее – поделились они на Гришин карман и Болотовский. Во-вторых, вернуть Людмиле деньги не получится никак. Может, через год, не раньше. Но это вообще – фантазия. Гриша наведёт «мусоров» на Людмилу, про деньги, ясный пень, скажет, что это поклёп и клевета. Хотели помочь – да. Паспорт он взял и вернул. А денег никаких не брал он. Ни гроша. «Мусора» паспорт заберут. Расклеют фотографии на досках «Разыскиваются» по всей области. Штамп в паспорте о судимости поступки его сегодняшние отягощают раза в три. Смыться из области без денег – фигня полная. Нельзя идти никуда. Ни к Людке, ни домой, ни к друзьям. Кто-нибудь из горожан и соседей его друзей не сегодня, так завтра морду его на доске увидит. Разглядывать преступников, которые в розыске, любят почему-то очень многие. Пойти и сдаться? Ну, допустим. Но Коля теперь рецидивист. Влепят по полной. Десятку дадут – минимум. А на зону он больше не пойдёт. Что угодно, только не «кича». А что? Где выход? Куда деться, чтобы пропасть? Исчезнуть. Теперь-то у него вообще никаких документов. «Бичевать» начать? Опуститься до грунта? Так почти все эти «бичи» уголовщины за плечами не имеют. Просто скитальцы. А Николая только взять и пальчики откатать. И всё! Нет. Куда ни плюнь – везде дело дрянь. Людку жаль. Хотя власти её вряд ли тронут. За что?

Переночевал он на том же камне. Не спал, понятное дело. А рано утром огородами добежал до нижних домов. И по переулку, втянув голову в куртку, подбежал к магазину. Там доска «разыскиваются» прибита была к забору. Физиономия Бирюкова уже светилась в правом верхнем углу.

– Ну, вот это и есть финал драматической пьесы, – вслух произнёс Коля и снова пошел к реке. Через Тобол было два моста. Маленький деревянный и длинный, поставленный на двадцатиметровые бетонные сваи. Под асфальтированной дорогой, по двум сторонам сбоку стального моста с берега на берег шли две деревянные дорожки. Николай пошел по одной из них и уже в конце пути наткнулся на двухметровый кусок толстого мягкого провода. Остаток от проводки для фонарей на мосту. Смотал его в круг небольшой и спрыгнул с дорожки деревянной на присыпанную снегом траву. На другой стороне реки прямо от берега тянулся вдаль и вглубь сад из яблонь и груш. Чураковский сад. Был, говорят, здесь после революции садовод из Ростова Чураков Леонид. Он его и посадил лет за десять. Сад плодоносить начал, а садовод заболел чем-то неизлечимым да помер. Летом весь Зарайск ходит сюда собирать яблоки и груши. Хорошо.