Никита Гандер - Тени судьбы

Илья опустил голову на подставленные колени и крепко зажмурил глаза. Плевать! К черту! Если этот мерзкий мальчишка хочет играть в дурацкие игры — пусть. Илья был готов потерпеть и выслушать все его глупости. Вот только голос и интонация Тимофея не давали ему покоя. Слишком не похоже на себя он звучал. Илье пришел на ум старый фильм «Иди и смотри», он вспомнил мальчишку Флёру, который в конце фильма перестал быть ребенком. Флёра — мальчик с лицом и взглядом старика. Похожий взгляд был и у Тимофея. Только у Флёры боль была живая, еще не пережитая до конца. У Тимофея во взгляде было и смирение, было принятие. Со своими демонами он уже справился. Или научился жить.

— Хорошо. Я слушаю тебя. Слушаю внимательно. Я даже готов поверить всему, что ты скажешь, — голос Ильи звучит глухо, он только в самом конце фразы поднимает лицо.

— Илья, старого мира больше нет. Из хорошего — погони больше нет тоже, — Тимофей усмехается.

— Тим, старого мира для меня нет с того момента, как я не сдал вас с Сергием спецотряду!

— Не торопись. Ты не понял. ТОГО мира больше нет. Нет прошлого Семена, Владимира, отца Сергия, меня… Из прошлого только ты и мои воспоминания. У остальных нет даже этого.

Илья пристально смотрел на Тимофея, не перебивал. Он пытался уловить что-то в голосе Тимофея, что подскажет ему — это розыгрыш, переживать не надо! Это просто глупая шутка! Но Тимофей оставался серьезным. Он продолжал:

— Владимир был прав. В чем-то прав. Идея с гипнозом оказалась не столь удачной. Последствия наших решений настигли нас самым неожиданным образом, — Тимофей замолчал, собрался, будто перед решающим рывком.

На некоторое время повисло тягостное молчание. Илья не нарушал его, верный принятому решению не перебивать. Тимофей вздохнул, прокашлялся и, наконец, продолжил:

— Я прожил тысячу жизней. Может десять тысяч. Счет потерял. Сколько я был в этом состоянии?

— Чуть больше недели, — хрипло отозвался Илья.

— Нехило. Так вот, мальчика Тимофея больше нет. Он умер. Много раз. Разными смертями. Не все из них были легкими, еще меньше были достойными. Слава богу, не все из них я помню. Я жил долгие жизни и жил короткие. Я убивал, меня убивали. У меня были семьи, дети, жены… — Тимофей шумно сглотнул и втянул носом воздух. — Я воевал… много воевал, в разных жизнях. Иногда я упивался этим. Это страшно, Илья. Война убьет тебя, даже если ты вернешься живым.

Тимофей замолчал. Ему требовалось время, чтобы продолжить свой рассказ. Илья не перебивал. Что-то холодное поселилось у него внутри. Он бесповоротно осознал, что мальчик говорит правду. Или уже не мальчик?

— Это страшно, Илья, — неожиданно повторил Тимофей. Илья вздрогнул, вырванный из собственного транса. — Я не знаю в какой реальности мы сейчас, надеюсь, не в самой плохой из возможных.

— Подожди, — не выдержал Илья. — Откуда ты знаешь, что это не видение снова?

— Чувствую, — уверенно отозвался Тимофей. — Не знаю… Тогда все это было очень реальным, а сейчас немного по другому. Чувствую. Уверен. Ты же сам знаешь, что реально?

— Я бы тебе и в другой реальности так сказал! Правда?

— Да. Наверное — да. Но я уверен. Подожди… тогда я не помнил других жизней, а сейчас — помню. Вот ключ! Я помню их, помню слишком многое из них. Как собственные воспоминания. Нет, это не перепутать. Все по настоящему.

На секунду Илье показалось, что вернулся тот Тимофей из прошлой жизни, что-то такое проскользнуло в его голосе. Илья поднял взгляд, ловя глаза Тимофея, и наткнулся на тяжелый и колючий взор Тимофея нового.

— Я не знаю, как и почему это произошло. С этим надо будет разбираться. Если мы оба живы здесь — значит еще не самый плохой вариант реальности нам достался. А если здесь живы Семен, Владимир и Сергий — значит совсем неплохо. Еще побарахтаемся! — Голос Тимофея зазвучал ободряюще.

Громадин поднял удивленный взгляд на него. Вот дела! Теперь Громадина пытаются приободрить его же методами!

— Судя по всему, то, что ты находился рядом со мной, позволило тебе сохранить память. Не уверен, что это добавит тебе комфорта, но уж как есть… извини.

Казалось, Тимофей понемногу оживает. Он отбросил свои провидчески-загадочные фразы, стал более приземленным. Эти перемены радовали Илью. Все остальное — нет.

Снова повисла пауза. Тимофей испытующе смотрел на Громадина, ожидая его реакции. Громадин не стал бегать, рвать на себе волосы и вопить о несправедливости --">