Андрей Ангелов - Рукописные рассказы. Часть вторая

В мотивы сей кардинальной переобувки, с традиционного воскресного перепоя, — он сам не въехал, но твёрдо знал, что так надо.

— Значимость не меряется никчемностью, — нечто такое нашепталось Растопыркину на рассвете в его беспутную голову.

Встав поутру, с глубокого похмела, Фома не полез по обычаю к заветной фляге со сладкой брагой, стоявшей возле печки, в уголке. Он жахнул воды из-под крана, после решительно пёрднул, и прямо на кухонном столе вставил жене по самые её гланды. С животной страстью.

— Аах, мой волкодав! – удивилась Матрёна и растроганно прослезилась. – Впервые за четыре года.

Села муженьку на коленки и покормила его с вилки завтраком, — жареной яичницей с колбасой.

— Вечерком продолжим, — нежно подмигнул Растопыркин, одел форму, и выбежал из своего шикарного, по меркам местного Кукуево, дома.

 Фоме Растопыркину стукнул сороковник, дядя являлся капитаном милиции и начальником заведения, наиболее гуманного среди всех других ментовских отделов. А именно, Фома командовал «Медицинским вытрезвителем», в народе прозванным «трезвяк». Экипаж из числа убогих ментов ездил по городку и собирал на улицах мужиков, — пьяных и выпивших. Всех доставляли в «трезвяк» для того, чтоб они не натворили преступных глупостей, не замёрзли и не расшиблись. И раскошелились.

* * *

До сегодняшнего дня – Растопыркин выполнял два плана – личный и государственный. Неофициально крал деньги у бухариков, а официально брал с них штрафы в пользу казны. Руками подчинённых или собственными.

— Чё за ерундень?! – порой возмущался мужик, у которого пропало триста тысяч.[1] После ночи за решёткой. – Хде моя зарплата?!

Такую проблему решали по ситуации. Либо клиента пиздили, либо посылали нахуй. Когда сии (так сказать) «обсценные процессы» не помогали и даже грозили неприятностями команде медвытрезвителя по причине жалобы. Тогда Растопыркин вызывал гражданского хитреца в кабинет, и с внушительным апломбом говорил:

— Тэкс. У меня туточки Сводка происшествий за ту самую ночь, когда вас приняли на Озёрной, в неадекватном состоянии. Незадолго до этого, некая квартирка в тех местах подверглась жестокому нападению. Понимаете щекотливость?.. — Капитан с садистской усмешкой наблюдал, как меняется в лице хитрец. – Разбой с применением холодного оружия, пропали вещи на миллионы рублей, а ещё… изнасилование в извращённой форме!

Как правило, на слове «изнасилование» бывший клиент уматывал. А если попадался в следующий раз, то уже не возникал.

Особо упёртым или тупым Растопыркин с ментовской прямотой озвучивал:

— Гражданин, мне кажется, что вы – наводчик залётной банды, которую уже задержали. От пяти до семи лет колонии.

Хитрец мученически кивал или зло плевался, но проблем более не доставлял.

— Милицейский беспредел – самый беспределистый! — любил говаривать лейтенант Полоумный, зам Фомы.

* * *

Придя сим утром на службу, капитан без предисловий приказал дежурному за регистрационным столом, сержанту Козлову:

— Всех ночных бухариков выгнать к этой матери, на свободу! Без всяческих условий.

И последовал дальше по своим владениям. Впрочем, добавил вполоборота.

— Те, кто ещё спит, пусть спит. – Растопыркин виновато осклабился. – Не тревожь покой.

Козлов охуел в буквальном смысле, показывая сие всем своим позорным видом. Но оценить было некому. Начальник вышел.

— Так чё, рэкет работой отменяется?.. – размыслил сержант. Суть в том, что проспавшихся забулдыг пугали сообщением на работу, и это для гостей медвытрезвителя было и позорно, и неприятно, — могли с работы погнать. Смотря, где и кем трудился. Три четверти гостей обычно в обмен на ментовское молчание – откупались взятками. Наличными. Заносили через день-два. Такой рэкет разработал лично Растопыркин, и вот теперь… всё?!

* * *

— Работай, негр, солнце ещё высоко, — лениво покрикивал ефрейтор Болванов на «вытрезвительского зэка», который мыл старенький «Жигулёнок». Демонстрируя империалистическую фразочку, почерпнутую из сериала «Рабыня Изаура», каковой крутили по ТВ. Мытьё машинок — одна из стандартных трудовых повинностей, тоже придуманная Фомой для совсем никчемных и нищих бухарей. Кодекс отработки «принудительного ночлега» включал ряд грязной и нужной для заведения работы, как-то, — подмести двор, отшаркать полы и вытрясти кровати, постирать казённое бельишко, иногда сбегать для самих --">