Майк Гервасиевич Йогансен - Приключения Мак-Лейстона, Гарри Руперта и других

случилось накануне. Мисс Древинс, главная управительница дворца м-ра Лейстона на Аvenue, была в тот день кислой и скучной, как старая сельдь, по выражению Эдит. Чтобы немного ее позлить, Эдит взяла вечерний выпуск газеты «Негаld» и принялась читать вслух, нарочно делая неправильные ударения и выговаривая слова, как произносят их нью-йоркские мальчишки: «Nеw York, число, месяц. Слухи об ужасном голоде в России подтверждаются. Неслыханный голод опустошает целые местности. Голодные женщины поедают своих детей. Случаи людоедства зарегистрированы…»

Вдруг она прочла что-то, что заставило ее моментально бросить газету и покраснеть от старания не проявить чувство охватившего ее ужаса.

Сегодня, сидя на ковре перед зеркалом, Эдит так глубоко задумалась, что даже вскрикнула от неожиданности, когда Аннабель, низко нагнув тяжелую голову, толкнула ее своим большим кошачьим носом.

Лицо Эдит мигом побледнело от гнева: вместо ожидаемой газеты к ошейнику пантеры была прицеплена записка, где говорилось: «Моя маленькая фея не должна занимать свою головку ненужными мыслями. Мак».

В это утро Эдит сердилась на своих горничных и, принимая ванну, даже швырнула в одну из них губкой. Губка, к счастью, попала той прямо в лицо, и брызги ароматной воды помогли горничной скрыть слезы, выступившие на покрасневших глазах.

Эдит не пошла завтракать с отцом, а во время прогулки в авто резко остановила машину перед газетным киоском. Обменяв несколько монеток на стопку газет, Эдит как будто успокоилась, чувствуя, что удовлетворила свою прихоть. Она считала это прихотью, так как м-р Лейстон называл капризами все ее желания.

Пожалуй, на сей счет я бы согласился с м-ром Лейстоном. Сочувствие к голодающим для дочери миллиардера — в самом деле каприз, садистическое развлечение. В течение целой недели Эдит впитывала газетные новости, то покупая газеты во время поездок на авто, то подкупая прислугу. Жуткий голод, который, не щадя красок, описывала американская пресса, притягивал молодую девушку, как бабочку огонь.

Она не могла оторваться от этого нового непередаваемого ощущения, похожего на гипноз, что вызывали у нее рассказы о царе-голоде.

За три дня до рокового события, как хорошо помнил м-р Лейстон, они, сидя рядом в кабинке аэроплана, глядели на расстеленные далеко внизу разноцветные шахматные квадраты. Потом Нью-Йорк скрылся в фиолетово-желтом тумане, и синяя полоса океана ласково поманила к себе выросшую на сентиментальных стихах девушку. Вдруг Эдит (это м-р Лейстон тоже хорошо запомнил) повернулась к нему и спросила: «Папа, а почему в России голод?» М-р Лейстон немного удивился. — «Голод… Голод в России создали большевики, они отобрали у крестьян хлеб».

«А почему в одной газете я читала, что если бы европейские государства не поддерживали войну в России, такого голода не было бы?»

«Я вижу, ты слишком много читаешь», — сердито сказал Мак-Лейстон и замолчал.

Как он после жалел об этом!

«Значит, нечего им помогать?» — спросила Эдит.

«Я поставляю АРА^[4] тысячи банок с жиром, — сказал Лейстон. — Мы должны помогать даже язычнику и мытарю, как говорил Господь наш Иисус Христос».

Лейстон умолк и поудобнее уселся в кресле, так что его тело расплылось над ручками, над спинкой, над всем креслом.

Оказалось, поставлять продукты для АРА было очень выгодно. Они давали не менее 35 процентов чистой прибыли. Весь испорченный товар шел туда. Голодный не свинья — все съест.

Кроме того, все правление АРА было в руках у благотворителя человечества, короля химической промышленности м-ра Мак-Лейстона. И наконец, все это очень неплохо выглядело — помощь голодным жертвам большевизма…

«Вот и “Виктория”», — прервал его размышления механик, указывая на северо-восток.

«Где?» — привстала Эдит.

«Вон там, белое пятнышко справа от статуи Свободы. На рейде».

Эдит впилась глазами в пятнышко… «Виктория» была транспортом АРА, шедшим в Россию. На нем, кроме штата шпионов из министерства иностранных дел, должен был плыть секретарь химического треста, д-р химии Джим Рипс, ближайший помощник Лейстона.

В воображении Лейстона возник баланс главного гроссбуха химического треста. У главного бухгалтера был гладкий изогнутый палец. Когда он закончил свои объяснения и указал им на графу «чистая прибыль», под цифрой остался темный след пота. «Есть ли у него жена?» — подумал Лейстон --">