Иван Андреевич Колос - За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть

невредимые, вскоре присоединились к нам.

Похоже, что на этот раз нам удалось оторваться: густой лес надежно спрятал нас, попробуй найди в нем горстку одетых в маскировочные халаты разведчиков!

Я развернул карту. Сколько еще идти? По прямой — километров четырнадцать, а лесом, обходя топи, — и того больше. Решаем все-таки идти лесом. Я еще раз напоминаю товарищам, что мы не должны ввязываться в бой, пока не установим связь с партизанами.

Вдруг где-то совсем рядом с нами загремели винтовочные выстрелы — как раз в той стороне, куда мы двигались. На немцев непохоже. Полицаи? Мы с Николаем пошли в разведку. Григорий Рудан, оставшись за старшего, расположил группу полукольцом — на случай опасности.

Метров через триста мы с Николаем увидели грунтовую дорогу со свежими следами колес и лошадиных копыт. Следы вели на запад.

И снова — в той стороне, куда уходили следы, — прогремели выстрелы. Затем наступила тишина.

Группе предстояло перейти дорогу, днем в тылу врага — это сложное дело. Мы решили выждать: не явятся ли на выстрелы немцы?

Вскоре слышим автоматную стрельбу. Лежим в кювете, ждем, наблюдаем за дорогой.

Вдруг из-за поворота показалась телега. Упитанная лошаденка, навострив уши, бойкой иноходью трусила по дороге. На телеге сидел возница в каком-то необычном одеянии: китель цвета хаки без погон, на голове замурзанная кепчонка. Он вовсю нахлестывал кнутом пегую лошаденку — видно, сильно спешил. Всматриваюсь в лицо — ничего не могу понять: это же наш Михаил!

Забыв об опасности, мы с Николаем почти одновременно вылетели на дорогу. Михаил, увидев нас, всем корпусом подался назад и выставил автомат, но в ту же минуту узнал…

Расспрашивать было некогда. Мы взяли лошадь под уздцы — и в лес. Товарищи наши уже приготовились к бою. Увидев нас, они сразу заулыбались, кинулись обнимать Роднюка.

На все расспросы Роднюк отвечал коротко:

— Был в гостях у фрицев. Показал я им!..

Григорий Рудан пошутил:

— Спасибо, Михаил, что транспорт нам схлопотал, — снял с плеч вещмешок и кинул на подводу.

Раздался пронзительный визг, и, раскидав солому, из телеги выскочил поросенок. Вот это да!

— Там еще две винтовки под соломой… Тоже подарок от фюрера, — усмехнулся Михаил.

Мы сложили на повозку наше снаряжение и стали дожидаться темноты. Тут Михаил рассказал, что с ним произошло. Он приземлился километрах в пяти от озера Корма. Увидел свет прожектора, услышал выстрелы, гул машины и решил уходить, не дожидаясь остальных.

Два дня шел Роднюк по лесу. Выстрелы преследовали его то слева, то справа. На третий день он подошел к болоту, подался в сторону и вышел на грунтовую дорогу. Сразу переходить ее не решился. Около часа лежал в кювете, наблюдал. И вот показалась повозка, в ней два полицая, оба пьяные, а рядом — эсэсовский офицер на коне, тоже «под мухой».

Полицаи развлекались. Один подбрасывал кепку, а другой палил в нее из винтовки.

Немец хохотал:

— Шлехт шиссен! Шлехт шиссен!^[2] — и потребовал, чтоб и ему подбросили кепку.

Один из полицаев подбросил свою кепку, и эсэсовец выстрелил из парабеллума. Да, видно, промахнулся: ругался почем зря.

Роднюк подпустил едущих ближе и дал несколько автоматных очередей. Полицейских он уложил на месте. Офицер попытался было удрать, но пуля настигла и его. Роднюк снял с полицейского китель, забрал документы, оружие.

В повозке он обнаружил поросенка. Как мы узнали позже, гитлеровцы забрали его в соседнем селе у старика со старухой, которых они потом расстреляли…

Через день мы все были у партизанского связного, а уж он благополучно переправил нас в отряд, которым командовал Антон Мищенко.

Надо сказать, что в 1943 году территория от Гомеля до Пинска была охвачена мощным партизанским движением. Здесь действовали Минский, Гомельский, Полесский и Пинский подпольные обкомы партии.

В южной части Полесской области было образовано Южно-Припятское партизанское соединение.

Мы, военные разведчики, многие вопросы, связанные с нашей работой, согласовывали с подпольными партийными органами.

«Наш шеф капут!..»

…Суровой и трагической была жизнь этого края под тенью свастики. --">