Эми Джентри - По холодным следам

улитки, я могу забыть о других автомобилистах и сосредоточиться на выщербленных буквах, установленных на бетонных козырьках торговых центров: «Всё за доллар», «Мир картриджей», «Первая парикмахерская». Неоново-розовый оскал мексиканского ресторана, желто-голубое чудовище «ИКЕА», возвышающееся за платной дорогой, желтушный кирпич новостроек, едва скрытых от автострады неровной линией кустов индейской сирени, — все напоминает о том, что самое страшное в моей жизни уже случилось. Я перебираю знакомые виды, как моя мать перебирала четки.

…Радуйся, госпожа автомойка, полная благодати, Господь с тобою! Молись за нас, о «Быстрая печать»! Владычица наша камера хранения, спаси, к тебе обращаем мы взоры!..

А вот билборды с изображением Джули исчезли. Когда-то здесь, на пересечении шоссе 1-10 и кольцевой развязки 610, возле вон той жилой высотки, стоял щит с ее фотографией, втиснутый между баптистской церковью и бетонной эстакадой, но пять лет назад попечители фонда решили, что портреты Джули пора снять. Или это было еще раньше? Думаю, дело в деньгах, хотя я не имею ни малейшего представления, сколько стоит рекламное место на щитах: фондом Джули занимался исключительно Том. Теперь с этого билборда сияет гигантская белозубая улыбка пастора мегацеркви^[1], а рядом призыв: «Не теряй веру в повседневной суете!» Интересно, плакат наклеили прямо на лицо Джули или сначала содрали ее изображение лоскутами? Нелепая мысль. На этом щите с тех пор что только не рекламировали. Услуги дантиста, реверсивную вазэктомию.

Строчки из стихотворения Вордсворта, заданного к сегодняшнему уроку, застряли в голове, словно дурная шутка: «Ужель видений свет сошел на нет? / И где они сейчас — мечта и славы свет?»^[2]

Я щелкаю поворотником и съезжаю на кольцевую. Скоро я войду в аудиторию, где на меня устремятся десятки требовательных взглядов студентов. Я планирую преподавать до тех пор, пока университет оставляет за мной место, хотя у меня давно нет научных публикаций, я не состою ни в каких комитетах да и вообще ни в чем не проявляю инициативы. Все силы уходят на то, чтобы каждое утро заставить себя подняться с постели и встретиться с равнодушным миром, где самое страшное, что могло случиться, уже случилось, а я почему-то по-прежнему жива. Я немало времени потратила на изучение поэзии Вордсворта и сейчас еду, чтобы с пиететом вещать о его творчестве, — но я не верю в славу и мечту. Я верю в статистику.

Статистика свидетельствует, что детей чаще всего похищают знакомые, однако Джули забрал чужак. Статистика утверждает, что почти все похитители пытаются заманить жертву в автомобиль, — Джули увели из собственной спальни, угрожая ножом, посреди ночи, в то время как другая моя дочь, Джейн, наблюдала за происходящим из шкафа. И наконец, согласно неумолимой статистике, три четверти украденных детей умирают в течение первых трех часов после похищения. Три часа — примерно столько Джейн просидела в шкафу, оцепенев от страха, прежде чем разбудить нас с Томом паническим воплем.

Таким образом, к тому времени, как мы узнали об исчезновении Джули, ее судьба уже была предрешена. Неизбежность ее смерти расползлась как инфекция, как запах бензина. Пытаясь свыкнуться с тем, что Джули больше нет, я говорю себе, что ее не было и до того, как она родилась; не было и до моего рождения. И до рождения Вордсворта. Проезжая Мемориальный парк с его высокими соснами, я представляю, как она смотрит вверх невидящими глазами, укрытая одеялом из рыжевато-золотистых игл. Минуя квартал Крествью-апартментс, я вижу, как она покоится на ложе из азалий. У торгового центра с маникюрным салоном и спа «Санрэй» я не могу оторвать взгляд от мусорного контейнера. Таковы мои больные фантазии.

Когда-то я хотела подарить Джули целый мир. Теперь я хочу одного: возможности ее похоронить.

Последний урок перед летними каникулами проходит как в тумане. Я могла бы преподавать Вордсворта даже во сне, да и сейчас будто грежу, хоть и не сплю. Я вижу кристальную голубизну бассейна под высокими тонкими соснами, с рифлеными бортиками, сияющего, как пластиковая жемчужина. Девочки были от него в таком восторге. Перед покупкой дома я спрашивала Тома — он ведь бухгалтер, — можем ли мы себе это позволить. Модный район с переизбытком «Старбаксов» и загородных клубов не вписывался в наш стиль. Особенно в мой. Но девочек бассейн обрадовал даже больше того, что у каждой будет --">