Вильгельмина Гиллерн-Бирх - Орел-Девка

промолвила бы, спрашивать даже не стала бы, куда ведешь меня!..

 Голосъ ея звучалъ такъ нѣжно, сладко, что Іосифъ не выдержалъ и прослезился.

 Тутъ съ крышки что-то съ шумомъ сорвалось и зашуршало въ воздухѣ.

 -- Ахъ, Ганзль! воскликнула Валли,-- вѣдь вотъ чуть не забыла тебя!.. Ну, Іосифъ, прибавила она съ улыбкой,-- надо ужь тебѣ подружиться съ нимъ: теперь вы по судьбѣ -- братья! И тебя, и его раздобыла я себѣ изъ пропасти, съ утеса достала васъ!

 И они начали спускаться.

 Женихъ да невѣста -- вотъ и весь свадебный поѣздъ. Не щеголяла невѣста нарядомъ, за то золотые лучи восходящаго солнца сплетались надъ ея головой въ блестящій громадный вѣнецъ, а вмѣсто дружки сопровождалъ ихъ орелъ, высоко рѣя надъ ними въ бездонной синевѣ... Чего же имъ больше?.. Іосифъ и Валли ощущали невыразимое счастье; они сознавали его, наслаждались, потому что счастье это не дешево досталось имъ.

-----

 На вершинѣ скалы, на Солнечной Площадкѣ, съ которой когда-то "задумчиво устремляла взоръ дикая, робкая дѣвушка горъ", откуда она потомъ спустилась въ темную пропасть, чтобы спасти того, кого она любила, -- возвышается теперь большой крестъ, какъ бы возносясь въ небесную синеву. Это -- памятникъ Валли-Орелъ-Дѣвкѣ и мужу ея Іосифу Медвѣжатнику, воздвигнутый жителями Солнечной площадки въ благодарность за всѣ ихъ благодѣянія.

 Валли и Іосифъ не дожили до преклонныхъ лѣтъ, но имена ихъ и до сихъ поръ не забыты, и слава о нихъ не умретъ, пока не перестанетъ грохотать бурливый Ахъ. Запоздалый путникъ, проходя ущельемъ внизу, слышитъ далекій вечерній звонъ и останавливается... Закинувъ голову, онъ видитъ тамъ, на вершинѣ, у креста, двѣ человѣческія фигурки, освѣщенныя серебристо-палевыми лучами луны... Это -- Афра и Бенедиктъ, супруги, уже убѣленные сѣдинами. Частенько приходятъ они сюда изъ Рофена, чтобъ помолиться у подножія этого простаго памятника. Валли сама соединила ихъ, и вотъ старички эти, доживая можетъ быть послѣдніе дни, все еще благословляютъ ея память.

 Клубятся въ ущельѣ бѣлые туманы и, словно призраки, окружаютъ путника, напоминая о "блаженныхъ дѣвахъ"... А крестъ навѣваетъ иныя думы -- и слышатся тутъ какіе-то жалобные вопли изъ временъ давно-минувшихъ... О чемъ они?... Все на свѣтѣ прахъ и тлѣнъ; все преходяще -- и сильное, и слабое!.. Да, но почему же не утѣшиться хоть тѣмъ, что сильное не погибаетъ? Исчезаетъ, умираетъ только то, въ чемъ оно временно проявляетъ себя; гибнетъ оболочка, содержимое же -- вѣчно!

 Такъ, подъ блестящими-ли панцирями Нибелунговъ, подъ грубой-ли крестьянской одеждой какого-нибудь Іосифа-Медвѣжатника и Валли Орелъ-Дѣвки, мы видимъ одно и то же -- нетлѣнное, вѣчное -- живую, неизмѣнную силу.

"Нива", NoNo 19--36, 1875

 

--">