Николай Иванович Крылов - Сталинградский рубеж

Наконец меня вызвали в штаб Северо-Кавказского фронта. Там встретился с Иваном Ефимовичем Петровым, к началу августа вернувшимся на юг командующим 44-й армией. Он предложил занять в ней должность начальника штаба, чему я, разумеется, очень обрадовался.

Однако представление фронта на утверждение меня в этой должности разошлось с приказом из Москвы, согласно которому я назначался начальником штаба другой армии — 1-й гвардейской, выдвигавшейся на сталинградское направление.

В Хасавюрте, где находился штаб 44-й, не пришлось пробыть и недели. Армия Петрова спешно занимала оборону для прикрытия подступов к Грозненскому нефтяному району. У нас с Иваном Ефимовичем почти не было времени на разговоры о чем-либо выходящем за рамки сегодняшних практических задач. Но даже когда выдавались свободные минуты, мы почти не вспоминали Севастополь. Пережитое там было незабываемо, но нашими мыслями владели уже новые грозные события.

Обстановка лета 1942 года оставалась для нас крайне тяжелой. Враг, хотя и понес уже колоссальные потери, продолжал продвигаться псе дальше в глубь России. И даже не зная конкретных планов гитлеровского командования, которые нам стали известны позже, нельзя было не видеть, что оно вновь, как и год назад, стремится добиться до зимы решающей победы.

Иван Ефимович Петров, только что побывавший в Генеральном штабе и Ставке, несомненно, был гораздо лучше меня осведомлен об общем положении на фронтах после наших военных неудач первой половины лета. Но, как всегда, командарм Петров ни на минуту не терял бодрости духа. Он черпал ее в политике партии, в тесном общении с бойцами, беззаветно веря, что у защитников Родины, у всего нашего народа хватит мужества и сил выдержать любые тяжкие испытания. Иван Ефимович не раз повторял одну фразу из приказа № 227, выражавшую, как он говорил, ключевую мысль этого документа: выдержать удар врага сейчас, в ближайшие несколько месяцев — это значит обеспечить за нами победу.

На прощание мы крепко обнялись с Петровым, не загадывая, где и когда доведется увидеться и доведется ли вообще. Довелось не скоро — только после войны.

* * *

Новости были невеселые. Гитлеровцы овладели Невинномысской и продвигались вдоль притоков Кубани вверх, к перевалам. Шли бои под городом Минеральные Воды. Вспомнилась карта разведотдела с синими стрелами, направленными в Закавказье…

Судя по всему, на сталинградском направлении натиск врага был не слабее. Где все-таки противник наносит самый главный удар — на Кавказе или на подступах к Волге? Это было еще не особенно ясно, во всяком случае для меня. Бои на кавказском и сталинградском направлениях воспринимались как тесно взаимосвязанные: положение в каждом из этих огромных смежных районов не могло не сказываться на ходе боевых действий в другом. Как стало известно потом, фашистские стратеги еще в самом начале войны определяли эту взаимосвязь так: предпосылкой наступления через Кавказ является выход к Волге.

Вылетая, мы рассчитывали сесть в самом Сталинграде. В воздухе летчик получил команду садиться в Капустином Яре, на левом берегу Волги. Оказалось, что сталинградский аэродром подвергся утром вражескому налету.

На правый берег, в город, добрались довольно быстро. Нас уже ждала машина, не было задержки и на паромной переправе.

Сталинград, расположенный недалеко от моих родных мест, я знал с юности, еще с тех пор, когда город был втрое меньше и назывался Царицыном.

Помню, был здесь на исходе гражданской войны, когда мы, курсанты саратовских курсов красных командиров, следовавшие в действующую армию на Кавказ, пересаживались в Царицыне с парохода в железнодорожные теплушки… А в конце тридцатых годов увидел Сталинград, преображенный первыми пятилетками. Тут вырос знаменитый Тракторный завод имени Ф. Э. Дзержинского — гордость всей страны — и немало других предприятий, над домишками старых рабочих поселков поднялись громадные по тому времени жилые корпуса.

В ту пору — такая уж была у меня служба — мне доводилось плавать чуть ли не по всей Волге. Сталинград, растянувшийся вместе с пригородами на добрые полсотни километров по высокому берегу, открывался взгляду квартал за кварталом…