Луи Арагон - Об одном путешествии по Франции

роде (правда, его страстью была не кукуруза, а…), задержался бы у Пале-Рояля, в саду, как некогда Тургенев, описавший в каком-то рассказе это место, где он встретился с одним из постоянно бывавших там оригиналов и разговорился с ним. Чтобы наш гость увидел играющих детей, там, или на площади Вогезов, или в парке Монсо, или в Бютт-Шомон. Ибо дети не менее важны, чем мертвецы. Чтобы он пришел в мой квартал и я показал бы ему на моей улице не только дом, где жил Сен-Жюст, и дом, где жил доктор Гильотен, но и еще, на углу улицы Сен-Ясент, обветшалый домик Робеспьера. Правда, он не мог бы увидеть в двух шагах оттуда клуба якобинцев, потому что на месте рынка Сент-Оноре теперь расположен гараж с противоатомным убежищем, как говорят, но по крайней мере я рассказал бы ему, что именно здесь бывал один из его соотечественников, молодой человек, прибывший из России со своим наставником, Жильбером Роммом, и ставший в Париже якобинцем… И подумать только, отозванный на родину Екатериной II, граф Павел Строганов вывез от нас разрушительные идеи и настолько проникся ими, что вместе с Александром I попытался перевести их на русский язык посредством «революции сверху»,— чистая иллюзия на наш критический взгляд, но в те времена, когда Франция считалась страной разрушительного вольнодумия, этой иллюзии боялись в Петербурге.

Я повел бы его к Жерико, на Монмартр, к Коро, на Виль-д'Авре… и — потому что надо же оторваться от Парижа — в пустынный курортный городок Форж, где бывал Толстой, или в Живерни, к Клоду Моне… Я предпринял бы с ним пешеходную прогулку в сторону Эрменонвиля и Дезера, где уцелело еще кое-что от памяти Жан-Жака Руссо.

Видите, я мечтаю. Но Франция — это тоже мечта. Однако из стольких образов прошлого я выбрал бы лишь некоторые, по причинам, быть может, не связанным с нашим сегодняшним миром, таким, каков он есть.

Я уверен, что Никита Хрущев пришел бы в восторг от строительства в долине Роны. А если бы он сделал небольшой крюк, то увидел бы Пон-дю-Гар, мост, которым мы не можем гордиться, потому что это дело рук римлян. Тем не менее он служит нам полезным напоминанием, что даже великие предприятия цивилизованного народа в стране, которую он оккупирует, не могут служить основой его вечного политического господства. А если бы наш гость задержался поблизости оттуда, у башни Филиппа Красивого в Вильнёве, напротив Авиньона,— ему объяснили бы, что во времена этого короля башня служила форпостом королевства и с нее французы грозили папе, обосновавшемуся на другом берегу Роны. Но, судя по последним сообщениям, наш гость скорее должен облететь Францию, чем ее осмотреть. А жаль.

История в изобилии разбросала по нашей стране памятники, вид которых невольно будит мысль. И я очень хотел бы, чтобы наш гость попутно уяснил себе значение многих вещей. Почему, например, последняя деревня Иль-де-Франса перед границей Нормандии построена еще вокруг церкви, а первая нормандская деревня уже спокойно расположилась вдоль проезжей дороги, не боясь вооруженных набегов, которые всегда были направлены в другую сторону? Воспримет ли наш гость город Дижон только как столицу вина, или его внимание обратят и на архитектуру города, характерную для старинных крепостей, и расскажут, что здешние герцоги долгое время были союзниками англичан и австрийского императора против короля Парижского? Заметит ли он следы религиозных войн той поры, когда, по словам Агриппы д'Обинье, внутренние города стали городами пограничными? В Реймсе ему расскажут о Жанне д'Арк, и главным образом о ее торжестве, а я бы предпочел, чтобы он мог проследить долгий и терпеливый путь к победе над англичанами того самого народа, чей король сидел тогда в Бурже, как впоследствии некий маршал отсиживался в Виши. В Бордо ему, конечно, и словом не обмолвятся о л'Ормэ, этой демократической республике, которая продержалась четыре года в середине XVII столетия и пала потому, что, в отличие от благородных союзников Фронды, народные вожди л'Ормэ с презрением отвергли возможность опереться на иноземные силы. Он не увидит шрамов альбигойской войны. В лучшем случае ему покажут Луару, а ведь едва ли можно почувствовать наше Возрождение с борта самолета; и он не доберется до нашей второй границы — между страной «синих» и страной «белых»,— до Сен-Флоран-ле-Вьей, где скульптор-республиканец (факт единственный в своем роде) воздвиг в память генерала шуанов поразительный памятник гражданской войны, --">