Кен Элтон Кизи - Песнь моряка

свое дело «Ночное радио», а еще журнал «Поле и река». Так что раскрутка Пола оказалась успешной, деньги собрали. Результатом стал девяностофутовый серый куб, лишенный окон и построенный из блоков пемзы с пенопластовым наполнителем, чтобы хранить в нем холодным лед, который, по проекту Пола, поползет с ледника.

– Единственное каменное здание на сто миль вокруг! – похвалялся он перед инвесторами, стуча об угол щипцами для колки льда. – Сто лет простоит.

Ровно через неделю в Куинак из Норвегии приполз пыхтящий плавучий завод-холодильник, и Великий Северный Ледниковый Банк оказался банкротом, не прошло и ста дней. Много позже норвежские хозяева продали свое предприятие «Морскому ворону» и поселились в Инсбруке.

Умение угадывать победителя, но самому при этом каждый раз вылетать из гонки сломило бы любого неудачливого пророка.

Однако Пола так легко не сломишь. Он умел видеть светлую сторону своего гроссбуха. У него ведь имелся большой серый блок, похожий, например, на сейф в ожидании ценностей или на – погодите! вот же оно! – на Свинью-копилку! Есть же на свете твердый продукт – свинина. Пол же выращивал свиней в Коннектикуте. Грязный бизнес, зато ни один серый волк в него не сунется. И выглядело осмысленно. Зачем возить замороженное мясо из далекого Сиэтла, когда можно растить его прямо здесь, на берегу, на жидких отходах, которые город выбрасывает тоннами? Великолепный способ для инвесторов возместить убытки, равно как и возвести прочный фундамент будущего благосостояния.

Капитал постепенно рос, баржи на откорм приплывали с визгом. Хряки семенили по скатам прямо в большой каменный блок, устремляясь к приготовленным Полом деревянным корытам. Запах потрохов и жабр притягивал их, словно магнит – свинячье железо. Визг, драки, жор и наращивание сала слышны были в чистом «Крабб-Потте», где укрывались Пол с деловыми партнерами, выпивая и произнося тосты.

– За морскую свинину Петерсона! По всей территории!

В ту ночь все причастные спали глубоко и крепко. На последовавшем за ней рассвете их что-то разбудило: мощный всасывающий звук исходил словно из темного чрева на другой стороне бухты. Лодки, буи, пирсы и сваи в ту ночь куда-то втянуло – само море словно влилось в чудовищного размера мешок. Звук постепенно стих. Мешок был полон. Затем море полилось назад. Это было цунами 1994 года, через тридцать лет после последнего большого подводного землетрясения. Приливная волна надвигалась, как сотворенный из воды волчище, дуя изо всех сил, через бухту и доки, на всех своих девяноста милях в час; вот и пала целиком передняя стена поросячьего домика, кирпичного, но что с того (ветки, солома и вощеная бумага как раз устояли), а те визгуны, что уцелели под обломками, умчались куда-то вверх, на твердую землю. Пророк Пол умчался на север.

Свиньи не прекращали бега до тех пор, пока не добрались до горной границы леса на Куинакской городской свалке. Боров по имени Пригам^[6], юный и мормонистый, провозгласил: «Здесь нам место», и они стали окапываться. Столетней высоты кучи тлеющего мусора дали им кров и пищу. А те, кто за пару следующих сезонов пережил мерзкую погоду и гадов-медведей, стали в конце концов крепкими прародителями свинячьего стада Лупов. Омар Луп наткнулся на хряков случайно, когда разгребал куинакский мусор. Он был профессиональным игроком в кегли, чем гордился, но много больше денег зарабатывал как старьевщик-любитель. Он гонял свой безбортовый «шеви» взад-вперед по побережью, вечерами катал по кегельным дорожкам особо удачливый мяч из красной резины, а днем объезжал на том же безбортовом грузовичке разнообразные свалки, выискивая, что бы такое задешево купить и чуть менее задешево продать. Сети по большей части. Столько рыбаков выбрасывали вполне еще годные сети, вместо того чтобы потратить несколько минут на их чистку и починку. Луп любил жить широко, знал наперечет все кегельбаны и свалки городка – подобно тому как бездельник-серфер знал бы наперечет все пляжи и бары – и слал каждый месяц в Джуно достаточно денег, чтобы держать детей и миссус подальше от своего горба. Лупу нравилось пари́ть свободно и независимо, он намеревался продолжать так и дальше. Однако в то утро, когда, повернув за угол ее курящегося величества, Куинакской свалки, он разглядел среди тлеющих обломков этих диких свиней – первобытных, обгорелых, доисторических тварей с бронированной шкурой и щетиной с восьмипенсовые --">