Сунлин Пу - Рассказы Ляо Чжая о необычайном

сделанной Пу Сунлином на известном его портрете, со знаками рукописи, явно свидетельствует о принадлежности последней самому автору, вписавшему своею рукой также и замечания видного критика XVII – начала XVIII века Ван Шичжэня. К сожалению, обнаружена лишь часть рукописи, содержащая около половины рассказов о чудесах. В 1962 году вышло в свет подготовленное Чжан Юхэ новое, трехтомное издание рассказов, в котором сведены воедино все наличествующие комментарии и текст сверен с авторской рукописью.

На основе этого китайского издания нами сделаны необходимые изменения в переводах В. М. Алексеева при неукоснительном следовании принципу строжайшего невмешательства в них. Мы самого высокого мнения об этих замечательных переводах, радующих читателя языком и мыслью. Большой интерес и, мы бы сказали, наслаждение увидеть, с каким изяществом находит переводчик наиболее приемлемые соответствия для передачи духа выражений Ляо Чжая. «Это, с вашего позволения, моя жена», – говорит в своей учтивости старый лис («Лис выдает дочь замуж»), А вот переводчик, казалось бы, колеблется в окончательном выборе перевода китайского слова и то, желая, чтобы читатель поближе соприкоснулся с текстом, пишет: «Перед ним лежала жена, краснея, как говорится, телом» («Укротитель Ма Цзефу»), а то переводит так, как видится этот же иероглиф привычному глазу китайца во втором, переносном его значении: «Оба спавших… голые, выбежали» («Зеркало Фэнсянь»), – и наконец, еще больше раскрывает китайский текст, соединяя два этих значения: «Этот сюцай был беден, что называется, накрасно, гол – и все…» («Жены Син Цзыи»).

Можно привести множество примеров огромного разнообразия в русском изложении всей прихотливости стиля волшебных историй Ляо Чжая. В переводах В. М. Алексеева особенно явственно также и полное проникновение в иероглифический, «зрелищный» текст. Так, например, в рассказе Ляо Чжая появляются люди, на которых надеты «э гуань», что означает (заглянем ли мы в толковый китайский словарь или в старый китайско-русский словарь Палладия) «высокие шапки». Но смысловую часть иероглифа «э» представляет гора, рисующая определенный образ читающему, и переводчик пишет: «В один миг появилось четыре или пять человек в высоких, горой стоящих шапках…» А как не отметить тонкость и такт в переводе однообразных (для русского читателя) заглавий, часто состоящих из одних имен! В этих случаях к имени В. М. Алексеев лишь добавляет характеризующие его определение или действие («Смешливая Иннин», «Чародейка Ляньсян», «Целительница Цзяоно», «Сян Гао в тигре», «Подвиги Синь Четырнадцатой»), либо делает название распространеннее, исходя из содержания рассказа («Цяонян и ее любовник»).

Язык Ляо Чжая труден для понимания. Он требует от переводчика незаурядных знаний. Текст Ляо Чжая изобилует литературными и историческими реминисценциями, в которых подчас теряются не избегшие ошибок китайские комментаторы начала XIX века. В. М. Алексеев и сам отметил это обстоятельство в предисловии к «Рассказам о людях необычайных»: «Ляо Чжай обладал столь сильною ассоциативною памятью, что очень часто комментаторы, стараясь расшифровать его намек, в конце концов признают тщету своих усилий и заканчивают свои выписки стереотипною фразой: „Что же до слов (таких-то), то откуда они и как попали в текст, непонятно“». Тем серьезнее заслуга нашего соотечественника, сумевшего совершенно передать изысканность китайского текста, глубину его и даже характерную Ляочжаеву смесь из конфуцианской утонченной учености, канцелярских штампов и не всегда удобопроизносимых по своей откровенности слов.

Самостоятельную ценность имеют написанные В. М. Алексеевым обьяснения к переводам рассказов. Это не просто примечания в виде лаконичной справки, нетерпеливо регистрирующей смысл выражения или применение реалии. Здесь каждая статья представляет собою и исследование, и наблюдение, и непременно размышление, в которое вовлекается также читатель, потому что само по себе чтение алексеевского комментария есть занятие интересное и даже захватывающее. В. М. Алексеев разьясняет Китай Ляо Чжая во многих подробностях, которые и не найдешь нигде больше и которые явились результатом не только поразительных знаний ученого, но и присущего острому его взгляду умения отметить самое характерное в увиденном. Все разьяснения В. М. Алексеева – ученого и очевидца – настолько увлекательны и, как правило, --">