Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том II

время разбирательства выслушивают несколько саркастических замечаний от адвокатов, а от судей несколько угроз быть временно отрешенными от должности. Один судья сказал как-то особенно обнаглевшему стряпчему: Господин такой-то, вы — мошенник. — У вас, сударь, всегда в запасе забавное словечко, — ответил тот.

Некоторые стряпчие живут на широкую ногу; их конторы приносят им от сорока до пятидесяти тысяч франков в год. За ними всячески ухаживают адвокаты, чтобы получать побольше дел. По вечерам адвокаты играют в карты с женою стряпчего, уже распустившей на ночь волосы, и изо всех сил стараются угодить ей, чтобы выбор пал на них при раздаче особенно доходного дела, столь любезного адвокатскому сословию. Такое дело стоит того, чтобы немного пренебречь ораторским искусством и постараться угодить жене стряпчего.

Именно стряпчий выбирает адвоката. Истец знает только лавочку стряпчего, а так как дела начинаются с вызова в суд, то стряпчий, по необходимости, является зачинщиком всех тяжб; поэтому адвокаты слушаются его больше, чем аптекари — докторов.

Нужно пройти ряд долгих испытаний, чтобы быть в состоянии хорошо справляться с должностью стряпчего; подъем по этой крутой лестнице совершается медленно! Печальный период обучения в качестве клерка продолжается лет восемь-десять. Вот почему стряпчие располагают множеством дешевых клерков; даже старший клерк и тот получает очень небольшое жалованье, остальные же с утра до вечера марают бумагу за одно только жалкое пропитание. Они живут надеждой и ютятся в мансардах в ожидании вакансии.

В небольших конторах наиболее ловкие из них стараются привлечь внимание жены стряпчего, чтобы смягчить тягость давящего их ярма; но в больших конторах хозяйка никогда не согласится обедать за одним столом с клерком.

Она забывает, что ее муж — ни кто иной, как бывший клерк, купивший себе должность. Глупец-стряпчий одобряет благородную гордость жены, — ее чванство, наряды, ее горничных, ее тон, ее жеманство. Он не желает знать никого кроме друзей жены, которые сулят ему богатую клиентуру.

Судебные пристава, идущие по пятам стряпчих, не менее их опасны и еще более алчны. Когда же брешь пробита, они начинают форменную осаду и поступают с тем или иным домом совершенно так же, как солдаты с городом, оставленным на разграбление. Посмотрите на коршуна, набросившегося на добычу и разрывающего ее на части своим черным и крючкообразным клювом, — это точное подобие алчной радости судебных приставов, когда их руки, вооруженные роковым пером, хватают мебель, чтобы отправить ее на публичные торги.

Эти же самые судебные пристава, которые, едва только им дадут волю, подобно прожорливой своре набрасываются на частных лиц, не осмеливаются послать повестки ни члену парламента, ни одному из должностных лиц; каждый старается свалить эту обязанность на другого. Когда судишься с вельможей, приходится прибегать к главному прокурору, чтобы заставить судебного пристава исполнить его обязанность.

Таким образом, парижский буржуа, помимо всяких других обуз, должен еще вести борьбу с властным дворянством. Он встречается со сплоченным союзом, который незаметно становится все могущественнее и могущественнее.

Эти-то низшие служители правосудия, наводняющие его храм, и являются причиной того, что к нему приближаются теперь не иначе, как со страхом и трепетом. Благодаря этим людям судьи оказались окруженными всякими ловушками и неожиданностями, а медлительность судебных учреждений заставляет пострадавших отказываться от самых ценных своих прав, так как каждое законное ходатайство ведет за собой неизбежное разорение целого семейства.

Это зло, которое верховные судьи и не думают пресечь, терзает неимущее население столицы. Были примеры, когда бесчестные люди грозили судом тем, кого они же сами разорили, в случае если те не прекратят своих жалоб и ропота, и бедняки, желая сберечь хотя бы остатки своих средств, умолкали, боясь, что чудовищное крючкотворство отнимет у них последние крохи.

Стряпчие любят вести между собой шутливые разговоры, в которых двусмысленно звучат профессиональные словечки. Ничего нет безвкуснее и противнее насмешки этих дельцов; их грубые и плоские шутки к тому же и бесчеловечны, так как предметом насмешек являются люди, которых они сами же притесняют и разоряют.