Лудовико Ариосто - Неистовый Роланд. Песни I–XXV

В результате стиховедческих и филологических экспериментов такого большого ученого как М. Л. Гаспаров получилось произведение очень своеобразное, по-настоящему новаторское, и уже потому интересное, хотя и во многом спорное.

Спорно само заглавие. Филологи и историки литературы чаще всего (но теперь уже далеко не всегда) называют роман Ариосто «Неистовым Роландом». Они не хотят забывать, что исторически герой Ариосто восходит к старофранцузскому героическому эпосу, в частности к знаменитой «Песни о Роланде».

Не посчитаться с этим, вроде бы, действительно нельзя. Однако невозможно не принять во внимание и то, что в романе Ариосто историческая память о французском народном эпосе полностью стерта. Не станем предвосхищать выводов обстоятельной статьи М. Л. Андреева, в которой выявлено жанровое своеобразие ренессансного рыцарского романа в стихах, но все же отметим: представить героя Ронсевальской битвы неиствующим из-за неразделенной любви к ветреной Анджелике просто напросто немыслимо. Точно так же как совершенно невообразима его дружба с добродушным великаном Моргантом, порожденным фантазией итальянских кантасториев. Это совсем другой персонаж. К началу XIV в. французский Роланд прочно вошел в итальянский городской фольклор и так же естественно превратился в нем в итальянского Орландо, как итальянский Буово д’Антон обернулся в русских народных книгах Бовой королевичем. Уже создатель «Божественной Комедии» говорил об Орланде, хотя имя Роланд в его время в Италии существовало и его носил один из знакомых Данте литераторов. М. Лозинский в своем переводе это учел («Рай», XVIII, 43). В отличие от филологов, русские поэты, как правило, предпочитали говорить не «Роланд», а «Орланд». Пушкин писал: «Орланд их имена читает». Так же поступил Мандельштам. Батюшков называл роман Ариосто: «Неистовый Роланд» только до того, как он погрузился в его языковую и романную стихию.

Филологические установки М. Л. Гаспарова проявились не только в предпочтении Орланду Роланда, но и в выборе языковых и стилистических средств. Вероятно, на первых порах читатель испытает некоторые трудности, связанные с необычностью ожидающих его слов и словосочетаний. Однако преодолев их, он будет щедро вознагражден. В своем переводе М. Л. Гаспаров погружается в те глубинные фольклорные слои, которые составляли сюжетную и стилевую подпочву не только ренессансных романов Боярдо и Ариосто, но и поэмы Луиджи Пульчи. Отсюда — архаический колорит и известный пуризм, исключающий всякую возможность проникновения в языковую ткань перевода не то что варваризмов, но вообще, не исконно русских слов. Вместе с тем язык перевода (словарный диапазон которого: от Григория Котошихина до раннего Заболоцкого и Пастернака), отсюда не музейно консервативен. Напротив, именно в языке М. Л. Гаспаров — переводчик оказался еще большим новатором, чем в стихосложении. Тут его опыты почти беспрецедентны. Перевод М. Л. Гаспарова не передает классический ренессансный стиль и стилистику романа Ариосто, но зато возвращает в нашу литературу многие из тех сокровищ русской речи, которые беллетристика, журналисты и средства массовой информации давно уже безжалостно выбросили на далекие обочины российской словесности.

Перевод снабжен статьей М. Л. Андреева и большим научно-критическим аппаратом, который как мы надеемся не только поможет читателю свободно войти в «запутанный рассказ о рыцарских скандалах» (О. Мандельштам), но и послужит добрым подспорьем как будущим исследователям романа Ариосто, так и его последующим переводчикам. Создание русского Ариосто пока еще только начато. Хочется верить, что новые переводчики «Неистового Роланда» сумеют так же точно воспроизвести его строфы и рифмы, как М. Л. Гаспаров воспроизвел его дух и содержание.

--">