Народное творчество - Окассен и Николет

Валенсский, услыхав, что хотят вешать Окассена, его врата, поехал навстречу. Окассен его узнал, в руке его был меч, он ударил им графа по шлему и ушиб ему голову так, что тот, оглушенный, упал на землю. Окассен протянул руки и потащил его, держа за шлем, к своему отцу.

— Отец, — сказал он, — вот враг ваш, который столько с вами воевал и, вредил вам. Двадцать лет длилась эта война, и ни один человек не мог ее закончить.

— Сын мой милый, — ответил граф Гарен, — вот какие молодые подвиги должен ты совершать, а не мечтать о глупостях.

— Отец, — ответил на это Окассен, — оставьте ваши проповеди, а лучше исполняйте ваше обещание.

— Что такое? Какое обещание, сын мой?

— Как, отец, или вы позабыли? Клянусь головою своею, кто бы ни забыл, а уж я-то хорошо его помню, — так глубоко оно запало мне в сердце. Ведь вы обещали мне, когда я вооружался и шел на бой, что, если Бог сохранит меня целым н невредимым, то вы позволите мне повидать Николет, мою нежную подругу, так чтобы я мог сказать ей два или три слова и хоть раз один ее поцеловать. Вы в этом мне поклялись, и теперь я хочу, чтобы вы исполнили вашу клятву.

— Я? — сказал отец. — Пусть Бог меня покинет, если я исполню такое обещание. А если бы она была здесь, я бы ее сжег в огне, да и вам самому было бы чего бояться.

— И это все, что вы мне скажете?

— Видит Бог, да, — ответил отец.

— Нечего и говорить, очень грустно мне, что человек вашего возраста лжет. Граф Валенсский, — сказал Окассен, — я вас взял в плен, не так ли?

— Так, господин мой, — ответил граф.

— Так дайте мне на том руку.

— Охотно, господин мой.

И он подал Окассену руку.

— Дайте мне клятву, — продолжал Окассен, — что, пока вы живете, вы будете вредить моему отцу, позорить его и разрушать его владения, сколько у вас хватит сил.

— Ради Бога, господин мой, не шутите со мною, а лучше назначьте мне выкуп. Сколько бы вы у меня ни попросили золота и серебра, скакунов и вьючных коней, цветных мехов, собак или птиц, — я вам все отдам.

— Как, — возразил Окассен, — разве вы не знаете, что вы мой пленник?

— Знаю, господин мой, — ответил граф.

— Бог свидетель, если вы не поклянетесь мне в том, о чем я прошу, с вас слетит голова!

— Боже меня сохрани, — ответил тот, — я поклянусь вам в чем угодно.

Граф Бугар дал клятву, и Окассен посадил его на коня, сам сел на другого и проводил его до тех пор, пока он не был в безопасности.

11

Здесь поется:

Видит старый граф Гарен,

Что не может Окассен

Милой сердцу разлюбить,

Ясных глаз ее забыть.

Сына он в тюрьму послал,

В темный мраморный подвал,

В погреб мрачный под землей.

Полон юноша тоской,

Стал печальнее, чем был;

Плача, так он говорил:

«Дорогая Николет!

Друг мой нежный, лилий цвет,

В чаше спелых гроздий сок

Быть нежней тебя не мог.

Видел раз я, как один

Пилигрим из Лимузин

На одре лежал без сил,

Злой недуг его томил.

И была болезнь тяжка,

Изнуряла старика;

Только мимо ты прошла,

Легкий плащ приподняла,

Мех соболий дорогой

И рубашки край льняной —

Ножку старец увидал

И сейчас здоровым стал.

От болезни исцелен,

Крепче прежнего стал он

И отправился один

В свой далекий Лимузин,

Позабыв про злой недуг.

Лилий цвет, мой нежный друг,

Ваша поступь так легка,

Речь отрадна и сладка,

Ласка и любовь нежны,

Смехом, радостью полны.

Как вас можно не любить?

Ради вас я должен жить

В келье тесной под землей.

Здесь погибну смертью злой,

Близок мой последний час,

Умру за вас!»

12

Говорят, рассказывают и повествуют:

Окассен был заключен в темницу, как вы уже слышали, а Николет сидела взаперти в комнате. Это было летом, в мае месяце, когда дни стоят теплые, долгие и ясные, а ночи тихи и прозрачны.

Однажды ночью Николет лежала в своей постели, и увидела она, что луна светит в окошко, услышала, что в саду поет соловей. Вспомнила она об Окассене, своем милом друге, которого она так любила. И стала она думать о графе Гарене Бокерском, который смертельно ее ненавидел, и решила, что им за что больше здесь не останется. Ведь если бы ее кто-нибудь выдал и граф Гарен узнал, где она, он бы предал ее злой смерти.

Услыхав, что старушка, которая была, с --">