Коллектив авторов - Былины

другому и пел свою песню, перерывая ее иногда усмешкою. Кончил певец и начал петь другую песню: тут я разобрал, что поется былина о Садке-купце, богатом госте. Разумеется, я сейчас же был на ногах, уговорил крестьянина повторить пропетое и записал с его слов... Много я впоследствии слыхал редких былин, помню древние превосходные напевы; пели их певцы с отличным голосом и мастерскою дикциею, а по правде скажу, не чувствовал уже никогда того свежего впечатления, которое произвели плохие варианты былин, пропетые разбитым голосом старика Леонтья на Шуй-наволоке».^[1]

А вот эпизод встречи П. Н. Рыбникова с Т. Г. Рябининым:

«Через порог избы переступил старик среднего роста, крепкого сложения, с небольшой седеющей бородой и желтыми волосами. В его суровом взгляде, осанке, поклоне, поступи, во всей его наружности с первого взгляда были заметны спокойная сила и сдержанность. «Вот и Трофим Григорьевич пришел», — сказал мне Леонтий... Он тут же стал мне сказывать о Хотене Блудовиче... Напев былины был довольно однообразен, голос у Рябинина, по милости шести с половиною десятков лет, не очень звонок; но удивительное уменье сказывать придавало особенное значение каждому стиху. Не раз приводилось бросить перо, и я жадно вслушивался в течение рассказа, затем просил Рябинина повторить пропетое и нехотя принимался пополнять свои пропуски. И где научился Рябинин такой мастерской дикции: каждый предмет у него выступал в настоящем свете, каждое слово получало свое значение».^[2]

В следующем описании очень рельефно представлена вся картина исполнения былины, включая поведение и сказителя, и слушателей, а кроме того — и момент состязания между исполнителями разного типа.

«„Вот едет Утка, едет“, — радостно кричали нам, указывая на лодку, везущую певца, которая быстро ныряла по серым волнам озера. Наши хозяева не менее нас ожидали удовольствия послушать пения былин... День был воскресный, и народу в деревне много. Горница быстро наполнилась народом... Вошел Утка, невысокого роста старик, коренастый и плечистый. Седые волосы, короткие и курчавые, обрамляли высокий красивый лоб; редкая бородка клинушком заканчивала морщинистое лицо, с добродушными, немного лукавыми губами и большими голубыми глазами. Во всем лице было что-то простодушное, детски беспомощное. Почванившись немного, Утка, ободряемый присутствующими, решился выпить рюмочку для голоса.

«Про кого же петь старинку тебе? — спросил он, сбрасывая с себя толстый, теплый армяк и откидывая немного назад свою голову. — Записывать станешь?» Старик уже пел былины Гильфердингу.

Утка откашлянулся — все тотчас замолкли. Утка далеко откинул назад свою голову, потом с улыбкой обвел взглядом присутствующих и, заметив в них нетерпеливое ожидание, еще раз быстро откашлянулся и начал петь. Лицо старика певца мало-помалу изменялось, исчезло все лукавое, детское и наивное. Что-то вдохновенное выступило на нем: голубые глаза расширились и разгорелись, ярко блестели в них две мелкие слезинки, румянец пробился сквозь смуглость щек; изредка нервно подергивалась шея.

Он жил со своими любимцами богатырями; жалел до слез немощного Илью Муромца, когда он сидел сиднем 30 лет, торжествовал с ним победу его над Соловьем-разбойником. Иногда он прерывал самого себя, вставляя от себя замечания.

Жили с героем былины и все присутствующие. По временам возглас удивления невольно вырывался у кого-нибудь из них; по временам дружный смех гремел в комнате. Иного прошибала слеза, которую он тихонько смахивал с ресниц. Все сидели, не сводя глаз с певца; каждый звук этого монотонного, но чудного, спокойного мотива ловили они.

Утка кончил и торжествующим взглядом окинул все собрание. С секунду длилось молчание, потом со всех сторон поднялся говор...

— Пожалуй, и сказка все это, — нерешительно проговорил один мужик.

На него набросились все.

— Как сказка? Ты слышишь, старина это. При ласковом князе Владимире было...

— На то и богатырь — ты что думаешь? Не то что мы с тобой — богатырь! Ему что? Нам невозможно, а ему легко...

Сказитель пришел из Мелентьева... старик высокий и худой, с длинными белыми волосами, с приветливым и умным лицом. Держался он спокойно и чинно... У него нет голоса, нет умения петь... — и он... рассказывает. Мерно и плавно, былинным слогом лилось повествование о Добрыне и о жене его Настасье Микулишне... Он ни разу не остановился, ни разу не пришлось ему подыскивать --">