Сергей Эйгенсон (Marco Polo) - Хенрик

ХЕНРИК

Появился у меня однажды в начале 90-х знакомый - из ряда вон. Хенрик Хафстад, норвежский подданный, хотел он, бедняга, что-то такое на наши промысла поставлять, но никак не смог свыкнуться с обычаем российских чиновников брать хабара, не приступая к делу. Кончилось тем, что завязал он с бизнесом и женился на своей русской переводчице могучей красотке Рите, оставив дом в Тронхейме и счет в Норск Банке предыдущей супруге-норвеженке. Жили они теперь в Петербурге, а больше на маргаритиной даче на Карельском перешейке, она и не нарадуется, как он здорово все плотничные да садовые работы делает. Бедствовать никак не бедствовали, поскольку Хенрик получал в Питере обломную норвежскую пенсию участника Второй Мировой войны.

Вы бы его видели! Я так и рот открыл при знакомстве, особо когда уточнилось, что он ровесник моей мамы. Двухметровый короткостриженный седой и загорелый нордический красавец в джинсе, ходит только бегом и очень не дурак насчет водки с тоником. А в семнадцать лет пошел он добровольцем в королевскую армию и воевал вместе с англичанами и французами в Нарвике против горных егерей Дитля. Попал в плен, увезен в Германию. Там за высокую кондиционность арийских статей его в лагерь определять не стали, а поселили на вольном содержании где-то в Голштейне. Рассчитывали, стало быть, использовать пацана для улучшения породы. Но он на немецких телок не шибко клюнул, а через недолгое время украл рыбачью лодку и ночью отвалил через Северное море в Англию. И ведь добрался! Гитлермедхен, стало быть, остаются яловыми, а Хенрик вступает в части Свободной Норвегии, обучается в канадском учебном лагере на диверсанта и потом действует в Финмарке в группе известного Торстейна Робю, взрывает мосты и наводит по рации торпедоносцы Ройал Эйр Форс на "Тирпиц" в Альтен-фиорде. Имя Робю меня, конечно, сразу навело на тему о "Кон-Тики", где тот был, если помните, радистом. Но на имя Тура Хейердала мой новый знакомый реагировал крайне холодно. Что-то пробурчал нелестное о своем прославленном земляке, что даже Рита и не стала как следует переводить, что-то такое насчет "пацифиста" с сильно неодобрительным оттенком. Ну, не мои разборки. Может, привязанность какой-нибудь давно уж покойной канадки не поделили в том самом учебном лагере.

В сорок втором, в девятнадцать лет он вместе со своим батальоном высаживался с английского эсминца на Шпицбергене - выгонять немцев, занявших эвакуированный Советами шахтерский поселок Баренцбург. Одним из самых его ярких воспоминаний было то, что после изгнания нацистов в руки Свободных Норвежцев попали, как переходящий трофей, брошенные русские склады. И вот были там такие специальные русские сигареты с картонными пустыми мундштуками и картой Северной Европы сверху на пачке. Он и тогда, как и во всю свою жизнь, не курил, зато менял свою долю "Беломора" с английскими матросами на шоколад. Вспоминал он это дело, как исключительно удачную операцию, расхваливая высокие вкусовые качества того, полувековой давности, шоколада.

Познакомились мы на том, что он хотел быть как-то посредником между нашим сибирским объединением и банком в Осло по кредитам. Ну, я, как московский представитель моей сибирской конторы, с ним встретился, обменялись визитками, принял я от него письмо для отправки в Нижневартовск, потом организовал ему встречу с нашим Замом По Переходу к Капитализму Витей. Еще встречались. Он меня, по тогдашнему московскому обычаю, и пригласил поужинать вместе в "Президент-Отеле". Оказался он большим поклонником российско-американского напитка водка-тоник. Я к тому времени его еще не освоил, пил в классическом джиновом варианте, доставал джин. Жене моей это все очень не нравилось, никак я ей не мог втолковать, что ужинать с клиентом в дорогом валютном ресторане - это работа. Тяжелая работа и меня надо бы пожалеть.

Ну, а в данном случае мне собеседник очень лично понравился, да и Рита производила вполне симпатичное впечатление. Кстати, и напиток оказался вполне качественным, при том, что кабы его знать, так можно было бы самому изготовлять на дому и в прошедшие под игом тоталитаризма годы. Все что и нужно, так это водка либо спирт, хина из аптеки, лимон, щепотка сахару да вода. В общем выпили мы с Хенриком, я поудивлялся, оценив его 1923 год рождения - в точности, как у моей мамы. Послушал я в Ритином переводе его рассказы про Шпицберген,