Виктория Побединская - 48 минут, чтобы забыть. Фантом

становится смешно. До истерики. Расхохотаться бы во всю мощь легких, так, чтобы не вдохнуть, но вместо этого из горла вырывается только сухой кашель.

Я пытаюсь встать, но в глазах темнеет от слабости, а хрипы отдают в горле удушьем.

Хватит! Если я продолжу захлебываться в одиночестве, заперевшись в комнате, у меня точно съедет крыша.

Ник считал, что у нас все получится. И если он все тот же упрямый идиот, каким был, наверное, и тысячу жизней до этого, он не сдастся. А раз так, значит, и я должна верить. Если не в себя, то в него.

Я цепляюсь за надежду, что когда-нибудь мы обязательно встретимся. Стараюсь до этой мысли дотянуться, ухватиться за неё, как за спасательный круг в открытом море. Кое-как поднявшись, ковыляю в ванную и впервые за много дней встречаюсь со своим отражением.

– Ох, Господи, – глядя на спутанные волосы и тени под глазами, произношу я. – Как думаешь, если крепко зажмуриться, это чудовище исчезнет?

Но чудовище по-прежнему глядит на меня с укором.

Перехватив волосы, я стряхиваю с себя одежду и запихиваю ее в стиральную машину.

– Тебе еще везет, что за веснушками не видно красных пятен, – говорю я, натягивая чистые штаны и свитер, что принадлежал Нику. Запаха на нем уже не осталось, зато он ловко имитирует атмосферу его присутствия. – А если волосы сами по себе сбиваются каждое утро в колтун, то и это гнездо никто не заметит, – добавляю я, доставая расческу.

Спустившись по лестнице, я сворачиваю за угол, где мое тусклое отражение, уже не столь пугающее, ловит зеркало на стене и, услышав родные голоса, останавливаюсь.

– Часть файлов защищена паролем, значит, внутри содержится важная информация. Если Ник отметил их, значит он точно об этом знал, – говорит Шон. Из коридора я могу разглядеть только его напряженную спину, склонившуюся над компьютером.

– Как думаешь, что там? – отзывается Арт.

– Если то, что происходит в Кораксе, не согласовывается с правительственной политикой, то, может, какие-то опыты, которые кажутся настолько дикими и неприемлемыми с точки зрения морали, что произвели бы общественный резонанс? Подтверждения незаконной деятельности?

– По-моему, даже той информации, что имеется на диске, уже достаточно, чтобы Максфилда разоблачить.

– Это не доказательства, Арт, ты же понимаешь.

– Вот же черт, – Арт плюхается с ногами в старое кресло и, судя по звуку, принимается бросать в стену резиновый мяч, как будто ничего не произошло, чем ещё сильнее выводит из себя. – Так, значит, нам надо теперь искать ту самую Рэйвен?

– Думаю, да. Скорее всего, у них был договор: её свобода в обмен на пароль от файлов Третьей лаборатории. Такая, как она, ни за что не выдаст все козыри, не имея гарантий, что Ник не будет блефовать.

– Такая, как она? – удивленно переспрашивает Арт.

– Не важно, – отмахивается Шон и тут же переводит тему: – Скорее всего, именно ее и пытался бы вытащить Ник, будь он здесь.

– Да. Жаль, он не здесь.

Я глубоко вдыхаю, сдерживая слезы, потому что знаю: стоит начать плакать, уже не смогу остановиться и, вместо того, чтобы дать волю чувствам, накидываю объёмную вязаную кофту и впервые за три дня выхожу на улицу.

Двухэтажный бревенчатый дом стоит практически у самого края мира. Дальше только кубометры воды, разбивающиеся об острые белоснежные скалы. Здесь много северного ветра, пронизывающего влажного воздуха, но даже он не спасает. Все меня здесь душит. Стены давят, гнетет оглушающее одиночество и болезненная пустота, но больше всего – мысли.

Если бы Ник остался…

Если бы прочитал все то, что сам написал…

Как бы он хотел, чтобы я поступила?

Хочется закричать, что он меня переоценил. Швырнуть эти слова ему в лицо, но мой голос сейчас не громче скрипа. Я плотнее запахиваю кофту, потому что холод впивается в кожу, проникая в самые кости, – хотя, кажется, что погода к этому отношения не имеет, – и поеживаюсь.

Хочется сбежать, только с каждым шагом становится все яснее, что далеко уйти не получится. Сегодня явно не мой день. А если так, то самый правильный вариант – вернуться назад, в тишину своей комнаты. Я переставляю ноги, движимая одним лишь желанием поскорее ото всех закрыться. Поднявшись в комнату, скидываю кардиган и ложусь в свой кокон,

--">