Елена Владеева - Канатная плясунья. Новелла

вздыхал над горестной историей, попыхивая трубкой. В жизни никто с такой отзывчивостью Габриэля не слушал. Именно так, как долгие годы просила истосковавшаяся душа… Отец сходу обрывал начатый разговор, а матушка начинала жалеть, не вникая. Где ей, с вечными горшками да сковородками, понять его маету? И вздохнув, он шел принести дров для кухни или брался за веник.

А Фокусник, чувствуется, искренне хотел бы ему помочь. "Никто своей судьбы не ведает, а другие — и подавно. Но стезю, ему назначенную, человек сердцем угадывает. И ты погоди отчаиваться, мы что-нибудь придумаем. Может еще выпадет тебе удача, не пропадать же с таким редким умением!" Габриэль не спорил и молча кивал… А про себя-то знал, что никуда от них вовеки не уйдет. Что одной он дышит отрадой, и одна у него стезя — быть рядом с Мари и всей душой служить ей. Всю жизнь ради нее положить, сколько сил достанет… Пока она с другим не пойдет под венец. Но таких слов он и под пыткой не осмелится произнести вслух.

Фокуснику тоже захотелось поговорить по душам. Он попыхал своей трубкой, вздохнул и начал: "И я ведь когда-то сбежал… Мало того, увез с собой девушку — будущую мать Мари. Элиза была дочерью хозяина цирка, а я в тех краях странствовал в молодости. Всегда мне было скучно на одном месте. Увидал их представление и решил в лепешку разбиться, чтобы в том цирке работать. Главное, увидел чудесную девушку, которая танцевала на канате — дивно танцевала! Влюбился в нее, как и представить себе не мог, хоть был уж не мальчик и разные встречал в жизни искушения. Но тут все на свете забыл! Хозяин, ее отец, велел показать — что я умею из фокусов. Ему понравилось, и он позволил участвовать в нескольких представлениях, а там видно будет. Но вскоре меня до ненависти невзлюбил, заревновал ко мне свою дочь. Кто я такой рядом с ней? Перекати поле, без гроша за душой. А с Элизой мы лишь взглядами обменялись, и все было навеки решено!

Через короткое время ее отец вовсе отказал мне в работе, тем более что у них в цирке уже был свой кудесник. Элиза робко заикнулась было, прося за меня, но он стал метать такие громы и молнии, что о согласии нечего было и думать. Одним словом — выгнал взашей. А она осмелилась бежать со мной, не раздумывая. Я сначала просил ее одуматься, чтобы после не жалеть. Но она так горько плакала и говорила, что не переживет нашей разлуки. Я тоже любил ее без памяти и взял грех на душу, увез девушку от отца. Он нас застиг в последний момент и обоих вслед проклял. По его злобе потом и вышло.

Сначала все было хорошо, по дороге мы обвенчались в маленьком городке. Прибились к странствующему цирку и жили очень счастливо. Верили, что и дальше все будет хорошо. Я работал, как одержимый для своей Элизы, старался подкопить на будущее. Она ведь ушла в чем была, имела только немножко карманных денег на булавки. Это одному мне ничего не нужно, а ради жены горы пытался свернуть.

Однажды в большой праздник, когда повсюду веселье и по улицам гуляют ряженые, я счастливым случаем попал в вельможный дом. Там было много знатных гостей, столы ломились от угощений, а вина — море разливанное… И до того всем понравились мои фокусы, что разгулявшийся хозяин очень щедро меня наградил. Прямо сказать — сверх меры. Я сразу смог купить лошадь с повозкой, решил выступать отдельно, стать независимым, и сговорил ехать с нами Розали и Жанно. А вскоре родилась наша дочурка Мари, вся в красавицу-мать. Она и научила ее танцевать на канате, еще успела… Двое других младенцев у нас потом умерли. А как-то раз Элиза сильно простыла на выступлении, к ночи слегла, и в неделю ее не стало. Счастье, что у меня есть моя любимая девочка. Без нее разве б я до сих пор жил?"

Фокусник замолчал, и печально вздохнул… Габриэлю даже не верилось, что рядом сидит тот же самый человек, что озорно балагурит на представлениях. Только сейчас стало заметно, какой он уставший и седой.

Глава 5

В одном городе, на рыночной площади Габриэль как-то раз увидел двух цыганок. На одной была необычайно красивая яркая шаль. Алая, будто маков цвет или огненные всполохи по углям, или закат перед ливнем. Шелком вся переливалась… Вот бы такое платье для Мари! Ее любимый цвет — голубой, он и правда, под стать ее нежной красоте, но Габриэль вдруг подумал, что алый добавит куража танцу. Он будет вспыхивать ярким огоньком, видным отовсюду. Никто мимо представления не пройдет — каждый остановится полюбоваться! И сборы их --">