Филиппо Морген - Путешествие на Луну

1757 по 1792 год, дали мощный толчок европейскому неоклассицизму и глубоко повлияли на европейское декоративное искусство.

Помимо этого, у Филиппо Моргена была и, так сказать, работа «на стороне». Он создавал гравированные изображения местных древностей и живописных окрестностей Неаполя, и его офорты охотно раскупали богатые путешественники, стекавшиеся в Неаполь. Отдельные гравюры Морген посвящал неапольским аристократам и знатным иностранцам (многие листы были в 1769 г. объединены в выдержавший несколько изданий альбом «Древности Поццуоли, Байи и Кум»).

Одним из таких иностранцев и был человек, которому Морген посвятил свою фантастическую сюиту — «синьор Гульельмо Амильтон», то есть британский посланник Уильям Гамильтон, с 1772 г. — сэр Уильям. Дипломат близко сошелся с художником, покровительствовал Филиппо и усердно разыскивал патронов для его гравюр. Две гравюры в альбоме 1769 г. посвящены Гамильтону и его жене Катарине, еще две — ученым друзьям Гамильтона, путешествовавшим по Италии, адресатами посвящений на многих других являются англичане или знакомые посланнику дипломаты.

В заглавии лунной сюиты Моргена («Собрание наиболее достопримечательных предметов, виденных кавалером Уайльдом Скуллом и синьором де ла Иром во время их знаменитого путешествия с Земли на Луну») упоминается еще один вполне реальный человек. Это — известный французский астроном, математик и естествоиспытатель Филипп де ла Ир (1640–1718), посвятивший немало времени и стараний астрономическим наблюдениям Луны; именем его справедливо названа гора на земном спутнике.

Однако мы напрасно стали бы искать среди ученых, дипломатов или знатных путешественников второго героя лунного полета, «кавалера Уайльда Скулла» (Wild Scull). Имя это служит ироническим комментарием художника к собственным работам: английское wild skull означает буквально «дикий череп» — голову, полную самых диких фантазий…

Сюита Моргена печаталась трижды. Любопытно, что в третьем издании заглавие было изменено и звучало теперь как «Собрание наиболее достопримечательных предметов, виденных Джованни Уилкинсом, ученым Английским Епископом, во время его знаменитого путешествия с Земли на Луну, с изображениями неведомых животных и приспособлений, каковые описаны в его прославленной истории». Изменился и рисунок на заглавном листе — над крылатым «лунным модулем» появился воздушный шар. Кстати, именно это издание было продано на аукционе «Кристис».

Г. Мак-Колли, тщательно рассмотревший историю публикации гравюр^[1], считает, что здесь сказалось влияние Гамильтона — ученого члена британского Королевского общества, одним из основателей которого и был епископ, философ и лингвист Джон Уилкинс (1614–1672), создатель проекта универсального языка. Уилкинс мог рассказать Моргену^[2], что де ла Ир отнюдь не считал Луну обитаемой. Иное дело Уилкинс: в 1638 г. он опубликовал книгу «Открытие Мира на Луне, или Рассуждение в Доказательство того, что на этой Планете может находиться другой обитаемый мир». Во втором издании этой книги (1640) содержалась и глава о возможности путешествия на Луну.

Книга Уилкинса не явилась из пустоты — она относилась к традиции, насчитывавшей полторы тысячи лет. Еще античные философы и ученые от Анаксагора до Пифагора с последователями и Плутарха рассуждали о лунных жителях; невероятные обитатели Луны и даже других звездных систем изображены в причудливых и занимательных фантазиях Лукиана Самосатского (ок. 120-после 180 гг. н. э.) «Правдивая история» и «Икароменипп, или Заоблачный полет». В XVII веке, после первых наблюдений Луны с помощью телескопа, проведенных Галилеем, фантастические сочинения о полетах на Луну и лунных жителях стали появляться одно за другим. Это и книга Уилкинса, и «Человек на Луне, или Рассуждение о полете на нее Доминго Гонсалеса» (опубл. 1638) английского епископа и историка Френсиса Годвина (1562–1633), и «Комическая история государств и империй Луны» (опубл. 1657) Сирано де Бержерака (1619–1655), и «Сон» (опубл. 1634) великого астронома и математика Иоганна Кеплера (1571–1630).

Морген опирался и на литературную, особенно комическую, традицию ранних научных фантастов, и — визуально — на искусство рококо, в частности наимоднейший и легкомысленный «китайский» стиль с прихотливыми завитушками и растительными орнаментами, получивший название «шинуазри». Жила в нем и память о великих географических открытиях: лунные --">