Владимир Зубков , Юрий Александрович Беликов - Ванна начала ХХ века, или Чаепитие с принцессой Прусской

тут же — «измятая чья-то невинность», то есть способность обидеть, оскорбить, которую я разинщиной именую. А потом — тоска… Тоска — как идущая от географической шири и от собственной вины. И Есенин эти вещи остро чувствовал как свойство русского человека, как ген, если хотите, русскости в себе.

Александр Зубков и принцесса Виктория, 31 октября 1927 г.

— Есть такое выражение — «вписаться в поворот». Считаете ли вы, что в этот поворот вписался в своё время «великий авантюрист» Александр Зубков? И насколько вписался в него его брат, ваш отец — Анатолий Зубков?

— Дядя — это один из миллионов русских людей, которые по своей ли воле или по воле обстоятельств оказались за рубежом. Зубковы, как я понял, свою фабрику продали и уехали на Запад ещё до революции, хотя точных сведений насчёт даты их отъезда у меня нет. Они отбыли туда богатыми людьми. Я имею в виду деда и бабку. В эмиграции эти люди устраивались по-разному. Некоторые открывали какое-то производство. Скажем, любимая женщина Владимира Маяковского открыла шляпную мастерскую.

— Вы имеете в виду Татьяну Яковлеву?

— Ну да. Она открыла мастерскую и, благодаря этому, стала независимой женщиной. Многие русские родовитые люди там, за границей, занимались, к примеру, пошивом модной одежды. Кто-то продолжал служить в армии. Мне кажется, если бы не случай с прусской принцессой, когда молодой предприимчивый человек почувствовал, что у него есть возможность стать очень богатым, Александр Зубков, может быть, и не угодил бы в когорту «100 великих авантюристов». Но он использовал выпавший шанс и себя элементарно продал — свою красоту, молодость, обаяние.

— Но как-то он уж чисто по-русски «воспользовался» этим невероятным взлётом—в мгновение ока промотал огромное состояние!.. Это, по-вашему, русская черта?

— Абсолютно! Не жить спокойно и обеспеченно, не быть уважаемым бюргером, получив эти огромные средства, а пропить-прокутить!.. Это только от русского характера. Вот вам ответ на вопрос — вписался ли Александр Зубков в поворот или не вписался. Он заставил работать на себя фортуну — не только выжил, но и взлетел, насколько это возможно на чужбине. А всё остальное уже шло от разгульного и даже хулиганского характера. И это, очевидно, в нём было заложено от рождения.

— Но в вашем-то отце этого от рождения заложено не было, хотя разница у них с братом — год?

— А в моём отце этого не было, потому что это другой человек, который тоже, кстати, вписался в выпавшее ему время. Кто он был по социальному происхождению? Из бывших. Сын дворянина, мало того, крупного фабриканта. Их тех, которых старались ущемить. Какова могла быть его участь в Советской России? Поэтому он выбрал наименее опасную стезю — медицинскую науку. Стал заниматься узкой её областью — физиологией высшей нервной деятельности. Он нашёл свою нишу.

— Но ведь известно, что он дважды пытался в Перми вступить в ВКП(б), сначала—в 39-м, а потом—в 42-м году. И дважды его не приняли. И те черты, о которых твердили его коллеги, — неуравновешенность, резкость, вспыльчивость, обидчивость — они вам никого не напоминают? Это же один в один выдержка из характеристики его брата — «великого авантюриста» Александра Зубкова!

— Согласен. Но я же вам рассказывал, как мой отец отнёсся к своему сыну. В этом тоже ведь проявилась недоброта, перерастающая в нечеловечность. Очевидно, что-то сходное в характерах двух братьев было.

— В телефонном разговоре со мной, предшествующем нашей беседе, вы обмолвились, что, во-первых, в вас нет никакого авантюризма, а во-вторых, что вы — человек закрытый. Но согласитесь: если человек закрытый, значит ему есть что закрывать? Что же закрывает от досужего взгляда Владимир Анатольевич Зубков, сын учёного и племянник «великого авантюриста»?

— Закрытый — не значит что-то закрывающий. Закрытый — это человек, который не любит публичности, чтобы душа была нараспашку.

— Всё-таки шведство довлеет?

— Может, шведство, а может, дворянство. Знаете, у меня от отца осталась книжка из его библиотеки. Старинная, с золотым тиснением, ей больше 100 лет. Одна из первых книг, которую я вообще прочитал, — это книга стихов Семёна Надсона, --">