Константин Маркович Азадовский - Об одном стихотворении и его авторе

Приведу ее полностью:

Знаменитое стихотворение Левина «Нас хоронила артиллерия» ходило по рукам в послевоенной Москве вместе со стихами Наума Коржавина. Константин Левин, элегантный независимый холостяк, жил литературными консультациями, к публикациям, казалось, не стремился. Перед самой смертью, по моей просьбе, сделал новую, лучшую редакцию своего шедевра. По мнению Слуцкого, один из лучших поэтов фронтового поколения^[6].

Не берусь судить, насколько достоверны эти пояснительные строки, не лишенные самолюбования и снисходительности к собрату-неудачнику. Но особенно удивило меня заявление Евтушенко о том, что новая редакция является «лучшей». Даже неискушенный в поэзии читатель может убедиться (сравнив первоначально написанные строфы с теми, что опубликовал Евтушенко), какой текст «лучше». Впрочем, огоньковская «публикация» не была первой: стихотворение Левина — в том же усеченно-изуродованном виде — было впервые напечатано в журнале «Дружба народов» (1986, № 5), а затем вошло в посмертный и доныне единственный сборник К. Левина «Признание»^[7]. Именно этот текст, признанный как «последняя авторская воля», и тиражируется с тех пор — и на бумаге (в разного рода сборниках и антологиях русской поэзии второй половины ХХ века), и в Интернете.

Стихотворение, действительно ходившее по рукам, было с давних пор хорошо известно поэту Владимиру Корнилову, товарищу Левина по Литературному институту. Прочитав его в новом и «улучшенном» варианте, Корнилов сразу же усомнился. «…Странная вещь, стихотворение от этого что-то потеряло», — пишет он в статье, посвященной Константину Левину. И приводит несколько строк, глубоко осевших в его памяти:

…Главнокомандующий Сталин.

И, отпустив уже к полуночи

Секретарей и адъютантов,

Он видит: в дымных шлемах юноши

Свисают с обгорелых танков…^[8]

Да, память не подвела Корнилова. Он помнил обрывки первоначального варианта и невольно сравнивал его с позднейшим. Только высказался Корнилов, на наш взгляд, слишком мягко. Правильней было бы сказать не «что-то потеряло», а оказалось безнадежно испорченным.

Печальную историю этого стихотворения сообщил в своих мемуарах и Б. Сарнов:

В 1988 году стараниями друзей удалось собрать и издать крохотную книжку его [Левина] стихотворений. Но она промелькнула как-то незаметно. Хотя стихотворение «Нас хоронила артиллерия…» там тоже было, оно даже открывало книгу, но и оно как-то потускнело, поблекло. Словно печатный станок, облизав его свинцовым своим языком, лишил его былого магнетизма.

На самом деле виноват был, конечно, не печатный станок. Все объяснялось куда как проще: замордованный автор долго мучил, терзал это свое создание. Что-то в нем менял, переделывал, дописывал^[9].

Однако свидетельства современников не до конца проясняют судьбу этого стихотворения. Без ответа остаются основные вопросы. Когда именно Левин стал «терзать» свое произведение? По собственной воле или уступая просьбе Евтушенко? Действительно ли это случилось «перед самой смертью» или, возможно, раньше? И главное: что послужило причиной столь кардинальной переделки? Б. Сарнов пишет о «замордованности» автора. Вряд ли. Ведь жизненные невзгоды Константина Левина (если отвлечься от драматизма его внутренней жизни) были к началу 1980-х годов уже далеко в прошлом.

Так что же побудило автора испортить свое произведение?

Думается, в этой «порче» была своя логика. Читателей-шестидесятников (а в 1960-е годы, что подтверждает и пример с Бродским, это стихотворение еще продолжало циркулировать в первоначальной редакции) не мог не смущать пафос «Артиллерии», особенно в заключительных строфах. Монументальная фигура Верховного, «несравненного защитника» обреченных на смерть солдат, высоко взнесенного над панорамой праздничной и нарядной московской толпы, наводила на мысль о «культе», о прославлении того, чьи преступления были развенчаны и осуждены во второй половине 1950-х. Этот пафос казался ложным, и многим (возможно, и самому Левину) хотелось его приглушить или попросту устранить. В позднейшем варианте, который стал ныне хрестоматийным, имя Сталина вообще отсутствует.

Между тем редактура такого рода — пусть даже с согласия и при участии автора — лишила «Артиллерию» главного ее достоинства: искренности. Тогда, в 1946 году, Левину --">