Николай Александрович Добролюбов - La confession d'un poete. Par Nicolas Semenow, Paris, 1860

таким образом вульгарного pauvre diable^[6] и в то же время счастливо приближаясь к языку Шиллера и Гете!..^{14}

Все было прекрасно, несмотря на то, что pauvre here был действительно небогат: он получал сто целковых в месяц от своих родителей, а остальное приходило ему случайно – то при счастливой игре, то за удачные стишки. Испанка, однако же, не тяготилась своим положением, потому что без ума была от Евгения и его талантов. Но поэт всегда найдет себе причину печали: он вздумал тосковать о том, что Инеса досталась ему не девою!.. Надо сказать, что он сам, как «jeune homme elegant et distingue»^[7], по его собственному признанию, имел-таки на своем веку не одну интрижку и даже незадолго до встречи с Инесою только что бросил какую-то княгиню С*. Связь его с этой княгиней не была тайною, и Инеса знала про нее, но (по своей испорченности, очевидно) и не думала оскорбляться этим и ревновать прошедшее своего Евгения. Но поэт наш не из таких; нося в сердце своем «горячую любовь к истине и справедливости», он питает, как видно, не менее горячую любовь и к кое-чему другому, – он не может никак примириться с мыслью, что «другой владел его Инесою, другой покрывал это прекрасное тело своими ласками». Вследствие того «одно утро, держа ее в своих объятиях, он был охвачен холодным бешенством, безумным желанием задушить ее»… К счастью, на этот раз смертоубийственное намерение не исполнилось, и мысли поэта приняли другой оборот, хотя в том же разрушительном направлении: ему захотелось во что бы то ни стало убить Ризенштейна. Он не мог только придумать приличного предлога для дуэли… Но, к счастью, оказалось, что барон одержан был той же, истинно немецкой, страстью – убивать своих ближних. Таким образом, в то самое время, как Евгений обдумывал проект ссоры с бароном, предупредительный немец сам к нему явился и без всяких предисловий осведомился, не желает ли поэт драться с ним. Поэт отвечал: «С величайшим удовольствием», и на другой день они дрались и, разумеется, Евгений убил Ризенштейна (иначе бы и романа продолжать нельзя было). Посла дуэли произошла прелестная сцена. Ночь перед дуэлью Евгений провел с Инесой; в семь часов утра, когда еще она спала, он отправился; покончив дело, он вернулся к ней и застал ее за чаем. «Зачем ты сегодня так рано поднялся и ушел?» – спросила она его. «Я дрался с Ризенштейном и убил его», – отвечал поэт. «Правда?» – спросила она. «Честное слово!» – отвечал он. «О, благодарю!» – воскликнула она и бросилась ему на шею… Потом они принялись, конечно, за чай…

После этого происшествия поэт с испанкой стали жить спокойнее, только поэт наделал долгов. Чтоб заплатить их, он написал роман; роман не годился. Но редактор журнала, куда Евгений адресовался, был человек, каких мало даже между журналистами, благороднейшими людьми в мире, как известно. Он сказал поэту: «Ваш роман плох, и надо думать, что вы очень стеснены в делах, если решились подписать ваше имя под таким произведением; вот же вам тысяча рублей, которые вы желали получить за ваш роман. Мы с вами сочтемся, когда вы напишете что-нибудь достойное вас». Подобный героизм, рисковавший быть принятым за самую оскорбительную иронию, – исполнил радостью и признательностью сердце поэта. Он взял деньги – разумеется, с твердым намерением немедленно отплатить за них гениальным творением – и жил несколько времени спокойно с своей Инесой. Проживши деньги и не написавши ничего, он решился вступить в службу, с жалованьем 500 рублей в год. Это было немного, но все-таки… Неизвестно, сколько бы времени продлилось счастье поэта, если б не помешали его родители. Они приехали из провинции в Петербург, узнали, разумеется, историю своего сына, и в один день, когда поэт попросил у отца денег вперед, отец принялся убеждать его – оставить Инесу. Поэт сказал, что лучше пусть возьмут жизнь его. После отца принялась мать за дело: поэт был непоколебим. Правда, что резоны родителей не отличались особенной убедительностью. «Мы уверены, что она превосходная женщина, потому что ты не полюбил бы так сильно женщину обыкновенную. Но поверь, что ее любовь не стоит любви твоих родителей; а мы принуждены будем отвратить от тебя наше сердце, если ты не разорвешь этой связи»… Вот что говорили они своему сыну. Он бы мог, конечно, спросить их: в силу каких же соображений отвращается от него их сердце за то, что он любит прекрасную женщину? Но ему не пришло этого в голову, или, лучше сказать, он в глубине души совершенно понимал --">