Дмитрий Петрович Бак - Биография непрожитого, или Время жестоких чудес
Название: | Биография непрожитого, или Время жестоких чудес | |
Автор: | Дмитрий Петрович Бак | |
Жанр: | Критика | |
Изадано в серии: | неизвестно | |
Издательство: | неизвестно | |
Год издания: | 1996 | |
ISBN: | неизвестно | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "Биография непрожитого, или Время жестоких чудес"
Фантастика Станислава Лема на рубеже тысячелетий.
«Накануне 75-летия польского фантаста его образ в сознании читателей и критиков явно утратил былую четкость…»
Читаем онлайн "Биография непрожитого, или Время жестоких чудес". [Страница - 3]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »
Сам Лем не раз пытался всерьез размышлять о своей писательской эволюции. Вот одна из типичных формулировок: «Центр тяжести моей работы постепенно перемещался в сторону некой первоначальной идеи, концепции, замысла»[4]. Действительно, год от года Лем словно бы утрачивает интерес к сюжетной конкретике, его книги все более превращаются в дайджесты идей и гипотез. А коли так, то именно научную гипотезу легко признать за некую универсальную «порождающую модель» книг Лема. Это, собственно, и делалось уже не один десяток раз теоретиками science fiction.
В обозначенной перспективе развитие Лема представляется предельно логичным. Познавательные построения все более отчетливо «всплывают на поверхность» текста, отождествляются с ним, постепенно упраздняют биографические подробности ранних «нефантастических» романов, психологическую нюансировку в изображении персонажей, детективные перипетии сюжета… Дело обычное: в творческой манере писателя важнейшим объявляется то, что сформировалось в итоге длительных поисков, проб и ошибок. Все прочее относят к случайностям и заблуждениям юности.
Между тем мы решаемся сформулировать в немалой степени парадоксальный исходный тезис: основная характеристика творческого развития Лема — всепроникающее стремление к биографизму. Только с учетом основных примет «биографического метода» возможно приблизиться к пониманию единого смыслового горизонта лемовских произведений.
* * *
Конечно же, мое сердце осталось во Львове. Возможно, это юношеская ностальгия…Книги порою рождаются, чтобы избавить своих создателей от навязчивых мыслей (фрейдистские проблемы, разумеется, не в счет). Сын известного львовского врача, гимназист, впоследствии экс-студент медицинского института, в 1946 году выехавший в Краков, Станислав Лем вспоминает о своем детстве довольно часто. Львовскому мальчишке немало довелось повидать во времена отрочества и юности: немецкая оккупация, подпольная работа польского Сопротивления, установление просоветского режима… Однако в своих размышлениях о прошлом Лем не столько акцентирует масштабные исторические события, сколько пристально всматривается в мельчайшие подробности ежедневного существования людей в те далекие годы. В «Высоком замке» он писал так: «Что за колдовство кроется в вещах и мостовых нашего детства, колдовство, придающее им свойства магические и исключительные? Откуда в них это непререкаемое стремление, чтобы после их гибели в хаосе войны и на свалках я засвидетельствовал их былое существование?»
С. Лем, интервью газете «Известия».
После написания в 1948 году «Больницы Преображения»[5] и публикации «Высокого замка» (1966) воспоминания о прошлом никогда больше не становились для Лема поводом к созданию самостоятельного произведения. Казалось бы, тема исчерпана тридцать лет назад, однако слишком важное она имела значение для всей последующей работы писателя, слишком мало о его автобиографических книгах говорили и писали, чтобы сейчас ограничиться сказанным.
В «Высоком замке» немало узнаваемых фактов, мест и событий. Всем бывавшим во Львове (а для автора этих строк город был родным на протяжении целого десятилетия) знакомы старые или новые названия упоминаемых в романе площадей и улиц, театров и парков. Любому сведущему в философии и эстетике читателю будет небезынтересно узнать, что математике гимназиста Станислава некоторое время учил европейски известный философ-феноменолог Роман Ингарден. Но суть, как говорится, не в том. Главное в «Высоком замке» — не факты, но способ их воссоздания, отношение к ним героя-гимназиста и взрослого автора воспоминаний. Обычнейшие события в сознании мальчика вырастают до титанических масштабов. Например, в кабинете директора гимназии его питомцы провидят «всеприсутствующий и одновременно тотально материализованный Абсолют». «Впрочем, — продолжает рассказчик, — и домашние сферы жизни, не тронутые бациллой расслабляющей автоматизации, являли мне все богатство литургического действа. Взять хотя бы катаклизм, именуемый Большой Стиркой…»
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (13) »