Александр Давидович Лурье - В ожидании расцвета, или «Апокалипсис – сегодня!»

лика богоносца его родной интеллигенции. Зрелище явно не для слабонервных. Выяснилось, что, «en masse», народ не только не имеет ничего против проституции, рэкета и прочего бандитизма, но вполне их одобряет и даже сам занимается, в свободное от остального досуга время. Внезапно стало ясно, что значительная часть населения довольствуется рефлексами выживания и почти не прибегает к сознательной деятельности. И вполне удовлетворительно себя при этом чувствует.

В этой биомассе невозможно вычленить личность, особи отличаются лишь экстерьером и специализацией, согласно которым их можно подбирать, а затем, по мере необходимости, и заменять. Это не люди, а винтики, расходной и недорогой материал. Как тонко подмечено в весьма реалистическом романе Ю. Дубова «Большая пайка» о неких безымянных красотках: «Скажешь шить — шьют, скажешь сосать — сосут». Это, конечно, определенная эволюция — по сравнению с рязанскими глазастыми грибами. И Дубов, повествующий о становлении российского бизнеса, и О’Санчес, рассказывающий не без явного сочувствия и уважения (в талантливом романе «Кромешник») о жизни криминалиссимуса, не одиноки в описании этой самовоспроизводящейся протоплазмы. Она составляет полубессловесный, почти бессознательный, недооформившийся и неотторжимый фон повествований Лукина и Латыниной, Громова и Дивова.

Не знаю, может ли быть у этих существ будущее, довольно и того, что у них есть настоящее. Путь, который был пройден за средневековье, в результате и привел к выделению личности из стада. А пока стадо есть — ему можно не платить зарплату, отключать электричество и тепло (если б могли — то и воздух), постоянно — доить, по мере желания — иметь, а время от времени — сгонять на свободно-безальтернативные выборы. Демократией это может назвать только тот, кто ничего другого не видел.

Впереди еще эпоха феодальной раздробленности и полной и окончательной суверенизации (вплоть до поквартирной). И это не вследствие происков американских атлантистов, западно-европейских мондиалистов и израильской критики — а просто такая власть, которая существует сейчас в СНГ, не нужна никому, кроме самих ее представителей. Она это прекрасно понимает, потому и старается изо всех сил убедить граждан-налогоплательщиков в своей полезности. Но, тут уж, впрочем: «хотели как лучше, а получается — как всегда». Эту власть ни реформировать, ни изменить невозможно. Отменить себя явочным путем она не даст. Поэтому последнее доступное, на мой взгляд, средство спасения — дальнейшая атомизация и суверенизация общества. Это единственная возможность измельчить, растереть общину до отдельных граждан.

А из гражданских зерен со временем восстановится и общество. Потом уже начнется воссоздание властной структуры — снизу, по необходимости и по воле граждан, а не сверху, по президентскому велению и благодаря омоновским дубинкам, хлещущим бессловесное общинное стадо. Чем быстрее это произойдет, тем быстрее капитализм придет на смену средневековью, тем быстрее народится новая парадигма, может быть, более успешная и жизнеспособная, чем предыдущие, тем быстрее появится новая литература, не страдающая от банальности всех своих черт — начиная от идей и сюжетов и заканчивая их реализацией.

Когда ситуация начнет меняться, то и людей, готовых ее менять станет больше, и то, что сегодня кажется невозможным, завтра станет давно пройденным этапом. Видимо, критика сейчас работает в первую очередь для себя, времена, в которые она могла изменить мир, частично прошли, частично еще не наступили. Перефразируя Булгакова: «… придут и сами попросят». Главное — чтоб было, что дать просителю. А для этого — не предаваться мерихлюндии, а продолжать мыслить, вопреки всему. Даже если мы станем кукарекать без перерыва и до хрипоты, солнце все равно раньше не встанет. Но надо быть готовым к рассвету, чтоб не проспать его.

Впрочем, у затянувшегося российского средневековья есть и другой вариант развития. Стадо будет настолько лишено сил к сопротивлению и способности к выживанию, что просто, к глубочайшему (но недолгому) сожалению пастухов, вымрет. Такой поворот сюжета не предусмотрен ни в одном сценарии апокалипсиса, что, правда, не уменьшает его вероятности…

«Скучно жить на этом свете, господа…»

2001

--">