Владимир Викторович Николенко - Князь Мышкин, каким я его увидел

бесцеремонным образом; она в нетерпении ждала ответа, как бы вполне убежденная, что ответ будет непременно так глуп, что нельзя будет не засмеяться.

Впрочем князь не дал ей повода над ним смеяться. В итоге князь, при всей своей скромности, не смог стерпеть скандала, который разразился сначала от вспыльчивости Настасьи Филипповны, а затем и Парфена Рогожина, и высказал скандалистке.

– А вам и не стыдно! Разве вы такая, какою теперь представились. Да может ли это быть! – вскрикнул князь с глубоким сердечным укором.

Хочется отметить, что князь не с вопросительной интонацией это произнес, а с укоризненной, как бы констатируя свое разочарование, которое убивает недавнее чувство восхищения. И Настасья Филипповна это улавливает.

Настасья Филипповна удивилась, усмехнулась, но как будто что-то пряча под улыбку, несколько смешавшись, взглянула на Ганю и пошла из гостиной. Но, не дойдя еще до прихожей, вдруг воротилась, быстро подошла к Нине Александровне, взяла ее руку и поднесла ее к губам своим.

– Я ведь и в самом деле не такая, он угадал, – прошептала она быстро, горячо, вся вдруг вспыхнув и закрасневшись, и, повернувшись, вышла на этот раз так быстро, что никто и сообразить не успел, зачем она возвращалась.

Знакомство с Аглаей произошло раньше, чем князь познакомился с Настасьей Филипповной, личное знакомство, но не заочное. Еще при встрече с Епанчиными в их доме князь заметил.

– О да, заметна; вы чрезвычайная красавица, Аглая Ивановна. Вы так хороши, что на вас боишься смотреть.

На вопрос Аделаиды:

– А хороша она, князь, хороша?

– Чрезвычайно! – с жаром ответил князь, с увлечением взглянув на Аглаю, – почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!…

Далее был небольшой скандал с участием Лизаветы Прокофьевны и Гаврилы Ардалионовича.

Лизавета Прокофьевна, рассмотрев портрет Настасьи Филипповны, уточнили у князя Мышкина:

– Так вы такую-то красоту цените? – обратилась она вдруг к князю.

– Да… такую… – отвечал князь с некоторым усилием.

– То есть именно такую?

– Именно такую.

– За что?

– В этом лице… страдания много… – проговорил князь, как бы невольно, как бы сам с собой говоря, а не на вопрос отвечая.

Аглая тоже оказалась в скверной ситуации, когда дала повод Гавриле Ардалионовичу надеяться на отношения с ней. Многое становиться понятно из его записки к Аглае, которую он передал через князя. И князь решил поучаствовать и в ее судьбе.

«Сегодня решится моя судьба, вы знаете каким образом. Сегодня я должен буду дать свое слово безвозвратно. Я не имею никаких прав на ваше участие, не смею иметь никаких надежд; но когда-то вы выговорили одно слово, одно только слово, и это слово озарило всю черную ночь моей жизни и стало для меня маяком. Скажите еще одно такое же слово – и спасете меня от погибели! Скажите мне только: разорви все, и я все порву сегодня же. О, что вам стоит сказать это! В этом слове я испрашиваю только признак вашего участия и сожаления ко мне, – и только, только! И ничего больше, ничего! Я не смею задумать какую-нибудь надежду, потому что я приму вновь свою бедность, я с радостью стану переносить отчаянное положение мое. Я встречу борьбу, я рад буду ей, я воскресну в ней с новыми силами!

Пришлите же мне это слово сострадания (только одного сострадания, клянусь вам)! Не рассердитесь на дерзость отчаянного, на утопающего, за то, что он осмелился сделать последнее усилие, чтобы спасти себя от гибели.

Г.И.»

Стало ясно, что брак с Настасьей Филипповной нужен Гане из-за денег, а нежные чувства у него к Аглае. Она призналась об этом в разговоре с князем после прочтения этой записки.

– … Он, впрочем, знает, что если б он разорвал все, но сам, один, не ожидая моего слова и даже не говоря мне об этом, без всякой надежды на меня, то я бы тогда переменила мои чувства к нему и, может быть, стала бы его другом. Он это знает наверно! … Я просто пожалела его. Но он дерзок и бесстыден… С тех пор он стал меня улавливать; ловит и теперь.

Рассказывая Гане о разговоре князь заметил:

– Да, еще: когда я спросил, уже взяв записку, какой же ответ? Тогда она сказала, что без ответа будет самый лучший ответ…

Гаврила Ардалионович сильно горячился во время разговора об Аглае и его записке к ней, он даже назвал князя идиотом, вначале в мыслях, а затем и вслух. Влюбленность Гани в Аглаю была очевидной, но алчные мыслишки разъедали и отравляли это светлое чувство, которое, не имея душевной --">