Петр Г Попов - Погоня за призраком: Опыт режиссерского анализа трагедии Шекспира "Гамлет"

слов сказать о переводе, которым мы будем пользоваться. Когда речь идет о переводном тексте, всегда рискуешь быть не вполне точным. Возникает необходимость сличения разных переводов, их редакций. При этом каждый режиссер выбирает тот вариант перевода, который наилучшим образом соответствует его режиссерскому пониманию пьесы, а не тот, который наиболее точно отражает авторский текст. Подход же к анализу текста с точки зрения его событийной и действенной структуры практически снимает эту проблему.

Знакомство с массой переводов «Гамлета» не дало почти ничего нового и существенного для понимания происшедших в трагедии событий. Собственно говоря, свою режиссерскую мысль я мог бы с равной степенью убедительности воплотить в любом из существующих переводов.

Почему же тогда именно Пастернак?

– Прежде всего, пожалуй, потому, что подавляющее большинство постановок сегодня (включая и фильм Г. Козинцева) осуществляется в этом переводе. Он стал как бы русским эквивалентом оригинала, канонизированной нормой, и уже всякий другой перевод на слух воспринимается как некое отступление от этой «нормы», что может породить до- полнительные оценки квалифицированного зрителя, который неизбежно начнет искать смысл в отступлениях от привычного звучания текста. А это совершенно излишне! И так в моем спектакле слишком много отступлений от привычных канонов и стереотипов. Зачем же их умножать там, где это совершенно не требуется?

Сам же по себе перевод Б.Л. Пастернака стал основой для большинства отечественных постановок, вероятно, совершенно закономерно. Всякий другой перевод рядом с ним раздражает своей корявостью, художественной неполноценностью и туманностью. Невнятность смысла у различных переводчиков – результат несовершенства их литературной работы, а не попытка воссоздания духа оригинала, «загадочность» многих мест которого, тоже зачастую относится скорее всего к области шекспироведческой мифологии, а не реальному положению вещей. Знаменитые «темные» места трагедии и в подлиннике, и в переводе Пастернака, становятся абсолютно ясными и логичными при рассмотрении их с точки зрения сценического действия. И тогда текст начинает играть свежими и удивительно выразительными красками.

Поражает сравнение перевода Пастернака с прозаическим переводом М.М. Морозова – признанным академическим эталоном точного воплощения смысла текста трагедии. Как виртуозно поэт находит стихи, точнейшим образом воплощающие мысль и художественный строй первоисточника. Создается впечатление, что переводчик с удивительной легкостью чуть «подправляет» Морозова и как бы играючи заключает фразы в стихотворную форму. На самом же деле это, конечно, далеко не так. Существует огромное количество разночтений и вариантов перевода у Пастернака, которые мы сличали по разным изданиям, отбирая для себя то, что нам казалось наиболее подходящим. И всякие попытки взять переводы других авторов оказывались куда менее убедительными. Они проигрывали во всех отношениях, кроме разве что одного: кажется, будто Пастернак стыдливо избегает пресловутых непристойностей и грубости Шекспира. Действительно, «выражается» он очень осторожно и целомудренно. Ну и что же? Мы, в конечном итоге, пользовались преимущественно вариантом перевода издательства «Детская литература». Уж куда стыдливее! Но сколько же человеческой грязи и непристойности существует и в этом невиннейшем переводе, разумеется, не в словах, а в человеческих отношениях. И в «Детгизовской» книжке не скрыть мерзость противоестественных отношений Гильденстерна и Розенкранца, о чем прекрасно известно Гамлету (если только в прошлом он сам не был их участником). А чего стоит этот его вопль: «Рады стараться, будь она нам хоть десять раз матерью». – Что за «Рады стараться»? – Неужто «темное место»? Да нет. В стране, где брат может убить брата, а потом стать мужем своей свояченицы, – почему бы и сыну не стать любовником собственной матери. Вот и все! Так что грубости и непристойности хватает, другой вопрос – в какой степени есть необходимость их обнаруживать, что дают они для выявления содержания трагедии.

Сам же Пастернак, судя по всему, совершенствовал свой перевод в направлении его все более последовательной объективизации. Особенно это становится наглядно при сличении перевода Б.Л. Пастернака с переводом К.Р., наиболее во многом близком Пастернаковскому и, по многим --">