Джон Денcмор - Всадники в грозу. Моя жизнь с Джимом Моррисоном и The Doors

намалеванные краской поверх витиевато изукрашенных старинных указателей: «Кислота рулит!», «Это не конец», «Джим кололся». По мере того, как творческий экстаз осквернителей нарастал, я чувствовал, что наша цель все ближе.

«Вот здесь», — устало сказал Херви, французский журналист. Он стоял за большими гранитными склепами. Мы сделали еще несколько шагов по узкой дорожке, забрались на пригорок с несколькими могильными камнями и очутились перед маленьким цементным прямоугольником, лежащим прямо на земле.

Я уставился на него с недоверием. Вот это? Я кричал про себя. Это и есть конец Электрического Шамана, Кислотного Короля, царя Эдипа собственной персоной?

Shit. Merde^[3].

Я оглянулся на Денни Шугермана, и мои глаза наполнились слезами. Мой желудок свело, ноги начали зудеть, как от чесотки. Мне захотелось убежать.

— Теперь ты понимаешь? — спросил я у Денни, с трудом выдавливая слова. Он кивнул, затем обернулся ко мне.

— Господи, да я понятия не имел, — сказал он, словно в первый раз заметив, в каком я горе.

— Разумеется, нет. Ты же не был в группе. Ты был всего лишь пиарщик, — огрызнулся я, мне было нужно на ком-то сорваться.

Робби прохаживался в сторонке, привычно молчаливый и, как всегда, контролирующий свои эмоции. Наш гитарист был интровертом, но он был моим лучшим другом.

— Как он мог тут поместиться? — спросил я, ощущая всю нелепость вопроса. — Он же был шести футов ростом — разве не так?

Наверно, это правда, подумал я. Наверно, он не умер. Наверно, он где-то в Африке, пытается прожить еще один миф. Сначала — Диониса, потом — Ницше, теперь — Рембó^[4].

Стоп, стоп. Он мертв, ты, кретин. Ты видел, как он разрушал себя, бормотал я, уставившись на могилу. И ты ничего не делал по этому поводу. Не мог ничего поделать. Год за годом ты наблюдал, как это приближается, но…

Ницше убил Джима Моррисона, брякнул я как-то, производя мелодраматический эффект, в разговоре с друзьями из Беркли. Моррисон — Супермен, Дионисов безумец, Рождение Трагедии во плоти. Но кто знает, кто или что убило его? Видит Бог, миллион народу обращалось ко мне в надежде, что я знаю ответ.

Я запихнул руки в карманы плаща и вздохнул с глубоким отчаяньем. Тебе досталось славное местечко для погребения, Джим, но твое пристанище кажется таким маленьким, и холодным, и грязным и — таким недостойным.

Все нашу жизнь мы потеем и копим

На строительство мелкой могилы.

Должно быть что-то еще, мы твердим,

Чтобы как-то защитить это место

“Soft Parade”, помнишь, Джим?

На кладбище было тихо. Оглушительно тихо. Я чувствовал, как холодные струйки дождя стекают мне за шиворот. Зябко. Херви и Робби нервно ходили кругами. Где-то рядом юный рок-н-рольный пилигрим с благоговением бренчал на гитаре песню Doors. На его рюкзаке был дорсовский стикер. Избавления не было.

* * *

Джим, я по-прежнему в лабиринте, пытаясь найти ответы на вопросы, которые я даже не знаю, как сформулировать. Конечно, Рей, Робби и я говорили между собой о твоем стремлении к самоуничтожению, причем мы с Робби глубокомысленно полагали, что ты наверняка дотянешь лет до 80, как забубенный старый ирландский пьянчуга. Мой организм, однако, лучше понимал, что происходит. У меня годами не проходят головные боли, аллергии и фобии. И я все еще зависаю здесь. Робби как-то сказал, что нам приходилось напрягать все свои душевные силы, чтобы выдерживать твои эксцессы, и что в итоге это делало группу только мощней. Я бы согласился с этим, будь на дворе по-прежнему шестидесятые, но теперь мне нужно нечто большее, чтобы я мог двигаться дальше.

Я повернулся спиной к сюрреалистически разрисованной могильной плите. Что такого ты поведал в своих песнях, что, возможно, могло бы защитить окружавших тебя от безумия, и что чуть не утащило нас вслед за тобой? В чем состояло твое грёбанное послание, Джим? Чего ради я столько вытерпел за все эти годы? Ради денег? Славы? Девушек? Оглядываясь назад, мне кажется, что я предавал себя, шел на компромисс, что я никогда не был мужчиной в достаточной степени, чтобы противостоять тебе, чтобы суметь действительно послать все к чёрту. О, я разбушевался однажды — в Мичигане — помнишь? Но я вернулся.

Ты был уверен, что я вернусь, правда? Почему?

— Пошли, Джон, нам пора, — сказал Денни.

Я махнул им рукой.

— Я побуду здесь еще немного.

После их ухода: безмолвие. Затем дождь начал тихо --">