Виталий Валентинович Бианки - Клуб Колумбов

чечевички. — Начало опытов. — Открытие уют-компании. Настал счастливый день, и Клуб Колумбов в полном составе под предводительством самых старших — Анда и Ре — погрузился в вагон.

Каждый снимал с себя туго набитый рюкзак, а у Колка и Вовка было ещё по ружью в руках. Но этим и ограничивался весь их багаж.

Поезд шёл всю ночь, а утром, едва успели колумбы умыться и спеть шуточный гимн Клуба:

Мы едем, едем, едем

В далёкие края! —

как поезд уже подошёл к станции Хвойная, где колумбы и высадились.

Справились по карте, расспросили у местных жителей, где дорога на Лысово, и весело зашагали по ней.

Путь был дальний: добрых двадцать пять километров. Первые пятнадцать километров прошли ходко, с песнями. Утро было свежее, дорога шла хвойным лесом. Дважды деревья расступались, и путники переходили по гатям — настилам из брёвен — через маленькие мёртвые озерки, давно затянутые лугом, — вельи по-здешнему. Только раз в пути встретили они небольшой отряд колхозниц с палками на плечах. На станции был канун праздника, и женщины шли туда босиком, с подоткнутыми нарядными юбками и баретками-туфлями — на палках.

Потом начались поля, крошечная речушка и на ней — деревня. Тут сделали первый привал и напились чудесного, густого, как сливки, молока. После этого идти стало труднее, но никто не жаловался, хотя полуденное солнышко начало припекать среди открытых полей.

Во второй деревне, тянувшейся по обеим сторонам дороги целый километр, пришлось сделать второй привал, потому что толстый Паф решительно уселся на лавочку у колодца с надписью на доске:

ПОИТ ЛО

ШАДЕЙ СТРО

ГО ВОСПРЕ

ЩАЕТСЯ

— Я… не лошадь! — обиженно заявил толстяк. — Я… этого… не обязан пешком сто вёрст… Не пойду, пока не напьюсь из этого колодца и… того… не отдохну.

— Смотри ты, братец Иванушка, — колко сострил Колк, — как бы тебе от этой водицы в козла не превратиться или, при твоей толщине, ещё, пожалуй, в другое какое животное.

Но добрая Ля опустила журавель и зачерпнула Пафу немного воды из колодца. Толстяк напился, посидел немного — и колумбы тронулись дальше.

За этой деревней опять начинался лес, но уж не сосновый бор, а смешанный дремучий лес, где древние, седые ели мешались с серебристыми стволами осин и высокими белотелыми берёзами. Весёлые разговоры как-то сами собой замерли. Здесь — на подступах к «Земле Неведомой» — встретил их Таль-Тин. И скоро утомлённые путники дошли до деревни Лысово и расположились в двух свободных избах: одна — для девочек, другая — для мальчиков.

Первое, что поразило здесь колумбов, — была непривычная горожанам глубокая тишина. Не было ни металлического скрипа трамвая, ни шума толпы, ни гудящих над головой самолётов, ни даже отдалённых гудков электровозов. Юнестам казалось, что они действительно забрели в какую-то неведомую, никем ещё не открытую страну за тысячу вёрст от их родного города.

Крик петухов, мычание коров нисколько этой живой тишине не мешали.

— Настоящий медвежий угол, — сказал Анд. — Да, кстати: в дремучем лесу на подступах сюда я заметил — не при девочках будь сказано! — разрытые медведем муравьиные кучи.

Девочки все хором заявили, что никаких медведей они и не думают бояться.

— И правильно делаете, — сказал Таль-Тин. — А с этим медведем, который разоряет муравейники, я надеюсь скоро вас познакомить, и вы убедитесь, что он вам не страшен.

— Конечно, — не утерпел хвастнуть своими знаниями перед девочками Вовк. — Ведь эти муравейники и овсяники — совсем маленькие звери.

Таль-Тин взглянул на него, хотел что-то сказать, но раздумал.

На следующее утро Таль-Тин повёл колумбов по кругу, в пределах которого лежала «Земля Неведомая». Обзор её занял больше половины дня. Колумбы восхищались всем виденным: и весёлой речкой, и кусочком настоящего дремучего бора, и тихим озером с лесистыми островами, и полями, на которых порядочно поднялась уже густая озимая рожь, и торжественным высокоствольным сосновым бором, где с ветки на ветку прыгали рыжие белочки.

Лав задумчиво сказал, что эти прямые стройные стволы наводят на мысль о каком-то фантастическом океанском порте, где собрались все парусные корабли мира, и мачты их, как лес. И он тут же сочинил стихи, --">