Виталий Титович Коржиков - Солнышкин, его друзья и девочка в тельняшке

Репортажику Пружинян, который очень спешил сесть за рабочий стол.

И Ветер был доволен: теперь их команда, команда светлячков, друзей, родственников, была в полном составе. И можно было двигаться над лесами, над пещерой бабочек, над волнами, по которым когда-то плыла сказочная медуза, домой, к Патефонычу, к маяку.

Правда, кот по пути сделал доброе попутное дело — стряхнул с высокой акации застрявший волейбольный мяч, Светка переправила его ребятам, и они весело бросились к спортплощадке.

Очень полезные слова

Наконец с высокой скалы друзьям посветил знакомый маяк, и Облако, как говорят моряки, пришвартовалось к родному причалу. Как раз перед этим Патефоныч завел одну из любимых песен — «Прощайте, скалистые горы» — и ходил по двору в поисках тельняшки.

— Куда она делась? — удивлялся моряк. — Три дырки от пуль, две от штыков — и вдруг пропала! Кому она, старуха, понадобилась?

Но еще больше он удивился, увидев ее на только что проверенной веревке:

— Ты смотри, и впрямь, что ли, заговоренная?

Конечно же волшебства здесь никакого не было. Просто спрыгнувшая с Облака внучка Патефоныча Светка Тучкина повесила ее на положенное место и хотела доложить деду о проделанной командой работе, но по скромности только сказала:

— Привет, дедуля! Вот тебе таежный подарок! — и протянула ему банку с пахучим медом.

— От Гвардеича, что ли? — спросил вовсе удивленный Патефоныч. Старые солдаты всегда узнают друг друга, а они как-никак вместе в госпитале лечились! — Как же ты его нашла, как привет доставила?

Но Светка только улыбнулась:

— Очень просто.

А Моторыч объяснил:

— По гипотенузе! — и стал намурлыкивать старую артиллерийскую песенку:

Вновь атака залегла,

Пушка бьет из-за угла,

А солдат на пузе

По гипотенузе.

Промурлыкал и, прихватив пучок валерьяны, запрыгнул на родную скалу — любоваться оттуда морскими просторами.

Облако вытряхнуло из себя наконец хвоинки и тигриные шерстинки, окунулось раз-другой и после стольких трудов решило прогуляться среди звезд. Ветер тоже хорошо ополоснулся от комариных укусов. Сотню метров проплыл, как Пушкин, кролем, сотню отмахал баттерфляем. Взбодрился, прихорошился и решил навестить Японские острова, послушать новые японские сказки про добрую инопланетную девочку и разбойного инопланетянина-кота.

А к ногам Светки слетел откуда-то пожелтевший дубовый лист, и она вдруг почувствовала себя обыкновенной ученицей пятого класса, перешедшей в шестой. Вспомнила, что скоро кончаются каникулы, и стала думать, как бы все происшедшее описать в сочинении про лето. Про спасенных японцев и светлячков, про Борщика и Гречухина, про Волосатикова в сетке и про кота на тигрином хвосте. И уж, конечно, про Солнышкина и его талисман, и даже про Врулю Патрикеевну… Но подумав, тут же усмехнулась: «Напишу это — и все скажут: „Ну и Вруля, ну и сказочница!“» А сосед по парте, черненький хмурый мальчишка, насупится и пробормочет:

— Я тебя, конечно, уважаю, но хватит фантазий, такого просто не может быть! — и добавит: — Даже в сказке!

И написала она просто, как сидела на камне у океана и поймала на удочку большого сердитого бычка, как купалась рядом с дельфинами, медузами, морскими коньками и держала в руке осьминожка. А по вечерам включала с дедом маяк и светила проходившим на норд и на зюйд кораблям — и «Медузе», и «Осьминогу», и «Трем поросятам»…

Учительница прочитала, сказала: — Отлично! — и поставила — впервые! — пять с плюсом!

Но Светка, к удивлению соседа, вздохнула:

— Ну какая пятерка? Да еще с плюсом? Так, четверка с твердым минусом… Я ведь о главном не сказала. Как хорошо плыть среди облаков и звезд над родной землей, делиться последним пирожком и маленькой луковичкой, а в трудную минуту протягивать другу и руку, и лучик, и даже кончик единственного хвоста. Как хорошо быть добрыми светлячками — пробираться сквозь тьму, чтоб добыть для всех свет. И решила:

— Я еще заработаю настоящую пятерку!

А я написал про все это, потому что во время морских вахт среди волн и звезд много веселого наболтал мне влюбленный в Светку большой выдумщик и путешественник, мой друг — морской Ветер. Он всегда насвистывал какие-нибудь увертюры, что-то рассказывал или читал прекрасные строчки Пушкина, которого когда-то видел, слышал и без чьих стихов просто не мог жить.

--">