Семён Владимирович Узин - Гремящий дым

составлял нам компанию в наших путешествиях.

И где бы мы ни были — в лодке, на пляже, за обедом, в саду вечером, — всегда мы находили темы для разговоров, круг которых был очень велик.

Всего, о чем было говорено за этот месяц, не перескажешь, да и ни к чему это. Но кое-какими воспоминаниями мне хочется поделиться, потому что они имеют непосредственное отношение к разгадкам географических наименований, то есть к тому предмету, которым я занимаюсь.

Как-то раз, совершая с Андреем Петровичем очередную экскурсию, мы забрались довольно далеко в сторону Ялты и, когда взглянули на часы, обнаружили, что уже перевалило за полдень. Время было возвращаться, чтобы не опоздать к обеду.

— Успеем? — с некоторым сомнением спросил я.

— Все в руках человеческих, — философски изрек Андрей Петрович. — Приналечь придется немного, только и всего. Садитесь рядом, будем грести вместе.

Мы взялись дружно за весла, и лодка быстро заскользила по спокойной поверхности моря. Солнце безжалостно жгло наши обнаженные плечи и спины; едва заметный ветерок чуть касался разгоряченной кожи, не принося облегчения; со стороны берега доносились звуки музыки, и мы невольно приноравливались к ее тактам, взмахивая веслами.

Не знаю, сколько времени мы гребли таким образом, может быть полчаса, а может быть и час, — настолько я отдался этому занятию, — но в какой-то момент я почувствовал, что лодка замедлила ход и начала как бы приплясывать. Я с удивлением оглянулся вокруг и не узнал моря.

Недавно еще совершенно спокойное, оно преобразилось: небольшие волны прыгали, беспорядочно наскакивая друг на дружку и звучно шлепая о борта лодки; отраженные в их бесчисленных гранях солнечные лучи слепили глаза. А со стороны кормы нас догоняла темная полоса: большое облако наплывало на солнечный диск.

— Досадно, — проворчал Андрей Петрович, — ветер поднимается. Поспешим, пока он не разошелся.

Мы с удвоенной энергией налегли на весла.

А ветер все крепчал; на волнах появились белые гребешки, да и сами волны стали больше; лодка уже не шлепала днищем, а переваливалась с волны на волну, разрезая их носом.

Грести становилось все труднее. Я уже начал выбиваться из сил, а Андрей Петрович неутомимо орудовал веслом и в промежутках между взмахами покрикивал: «Будет буря… мы поспорим… и поборемся… мы с ней!»

— Нажимайте, сосед! — подбадривал он меня, поворачивая забрызганное морской водой лицо и подмигивая. — Считайте, что это ваше морское крещение… Посейдон испытывает ваши силы, прежде чем зачислить в свою свиту!

— Охотно снимаю свою кандидатуру, чтобы не опоздать к обеду, — вяло отшутился я.

— Пустое, — беззаботно откликнулся Андрей Петрович. — Еще несколько усилий, и мы дома. — Он обернулся, потом вскочил на сиденье и, размахивая руками, трижды победно прокричал: «Ялос! Ялос! Ялос!» Потом снова уселся рядом со мной и принялся яростно работать веслом, приговаривая: «Ну-ка, взяли… еще раз взяли!»

Обливаясь потом, я старался не отставать от него, хотя мне казалось, что лодка совсем не двигается вперед, несмотря на все наши усилия. Борьба с ветром и волнами представлялась мне совершенно бесплодной, и чувство безнадежности невольно начало овладевать мной. В голове сделалось пусто, движения стали скованными.

Как бы угадав, что со мной творится, Андрей Петрович, бросив взгляд в сторону берега, сказал самым обыденным тоном:

— Отправляйтесь-ка на корму, теперь я буду грести один, так удобнее. А как только я скомандую, прыгайте в воду и толкайте лодку к берегу.

Через некоторое время, которое показалось мне вечностью, мы оба были уже в воде, таща лодку по громыхавшей гальке. Я уже не чувствовал усталости и энергично помогал Андрею Петровичу закрепить лодку на берегу.

— А, путешественники явились?! — приветствовал нас с порога Василий Петрович. — Пожалуйте к столу, поспели в самый раз.

Мы не заставили себя долго ждать и через несколько минут сидели уже за столом и с аппетитом поглощали наваристый борщ, приготовленный женой Василия Петровича.

— Кушайте, кушайте на здоровье, — потчевала она. — Небось проголодались с самого-то утра, да и потрудиться пришлось, ишь ведь море какое беспокойное!

— Довольны ли вы прогулкой? — обратился ко мне Василий Петрович, добродушно посмеиваясь.

— Еще бы, — с энтузиазмом ответил я. Теперь, когда все было позади, наша прогулка представлялась мне --">