Александр Александрович Фадеев - Как погиб Сергей Лазо

врага, разрушали железные дороги, взрывали поезда с белыми и японцами.

Среди партизанских командиров Приморской области выделялся как общепризнанный вождь замечательный большевик Сергей Лазо.

Мне, автору этого очерка, довелось познакомиться с Сергеем Лазо в феврале 1919 года. В это время Лазо работал в подполье в городе Владивостоке.

Товарищ Сергей Лазо.

Я работал рядовым членом партии по всяким мелким поручениям. Мне было известно, что есть такой крупный работник — Сергей Лазо, который живет где-то под Владивостоком, в зимовье, в лесу, вместе с другими большевиками — Губельманом и Раевым.

Рассказывали про него забавные истории. Как-то он ушел из зимовья, и долго его не было, несколько дней. Товарищи его уже начали волноваться. И вдруг однажды слышат — трещит лес и кто-то поет. Это шел Лазо и нес на спине тяжелую железную печку. Он пел:

Я мороза не боюсь,

Я у печки греюсь...

Оказывается, он утащил печку из-под носа у белых на железной дороге. То-то были рады, его товарищи! Ведь им в зимовье было очень холодно.

И вот в феврале мне поручили проводить старого большевика Дельвига с квартиры в рабочей слободке, где он скрывался, на квартиру одного железнодорожника, рабочего, тоже большевика, по кличке «дядя Митя». Дельвиг был родом из других мест и расположения Владивостока не знал.

Провожал я Дельвига уже поздно вечером. Было довольно холодно.

Дядя Митя снимал одну комнатку вместе со своим товарищем, большевиком, железнодорожником. Когда мы пришли к ним, в комнате было уже много народу. Я знал многих старых большевиков еще до чехословацкого восстания. Несмотря на страшные бороды, в которых они все предстали передо мной, я сразу узнал Губельмана, Раева и других.

Партизаны разрушают железнодорожный путь.

Но особенное внимание я обратил на одно примечательное лицо. Это был высокий, стройный человек, обладавший, как видно, большой физической силой. Черная юношеская бородка курчавилась на его смуглом лице. Большие глаза его светились умом. При такой исключительной внешности он поразил меня необыкновенной скромностью, даже застенчивостью. Однако голос у него был решительный, громкий и как-то не вязался с этой его застенчивостью. Он чуть картавил, но это придавало его голосу какую-то особенную приятность.

Оказывается, на квартире дяди Мити собрался подпольный комитет большевиков. Но вот беда: мне нельзя было там оставаться. В условиях подполья многое приходится держать в секрете от рядовых членов партии. И уйти мне нельзя было: ведь я должен был после заседания отвести Дельвига обратно. А Дельвиг жил далеко — километров за шесть от квартиры дяди Мити. Все стали втупик. Мой двоюродный брат Игорь Сибирцев предложил мне выйти на улицу и ждать там, а было холодно.

Партизанский штаб в тайге.

Тут одна добрая душа, прекрасная большевичка и очень сердечный товарищ, сказала:

— А что, если мы уложим его на постель дяди Мити и заставим спать в порядке партийной дисциплины?

Это предложение всем очень понравилось. Уложили меня спать. Я лег лицом к стене и, конечно, не уснул ни на одну минуту и прослушал все заседание.

Здесь я услышал доклад Сергея Лазо. Нужно сказать, что этот доклад меня поразил. Я много слышал всяких докладов до этого. Но Лазо говорил очень просто, коротко и точно. У меня было такое представление, как будто бы он читает. Я лежал лицом к стене, не мог видеть жестов, слышал только его голос. Но я запомнил этот голос на всю жизнь.

Два-три месяца спустя я встретился с Сергеем Лазо уже в партизанских отрядах, в Сучанском районе Приморской области.

Сергей был теперь в солдатской шинели и в сапогах — одежде, с которой он не расставался уже до самой смерти.

Товарищ Лазо говорит речь.

Он обладал изумительной личной храбростью. В бою, когда вокруг свистели пули, --">