Лидия Алексеевна Чарская - Царевна Лизанька

петь, плясать станут. Все мне та рыбакова дочка поведала и звала беспременно приходить.

— А ты не призналась ей, кто к ней в гости собирается?

— Сохрани Господи! Не вовсе сдурела твоя Маврутка, царевна моя милостивая, чтоб открыться. Просто, сказала им только, что дворцового плотника две дочки больно хотят поглядеть на ихнее слободское веселье. Небось, они тебя и в глаза то не видали, царевна, так и не признают ни-за-что…

— Вот умница, Маврута, — обрадовалась Лизанька, — стало быть все налажено у тебя?

— У меня то все налажено, а у тебя то налажено, царевна — бойко отвечала маленькая затейница. — Ты сама то рассуди — пол-дела лишь сделано, главное же лишь впереди. Где разрешение то нам с тобой в рыбацкую слободу отправляться, ну-ка?

— Ну, об этом то я не больно пекусь, Маврушенька. Сама ведь ты знаешь, что государь-родитель нам с Аннушкой при надежных людях да с мамками гулять по берегу и в яликах кататься по реке дозволяет… А мамку то мы всегда на бережку остаться уговорить сумеем, пока сами с девушками слободскими играть и резвиться станем. Только бы моя Лискина Андреевна с нами увязалась, а не кто другой. Она у нас добрая да и поспать часок другой любит. Так вот, может, и уговорим ее соснуть на бережку, а нет — в ялике, а пока спит она, мы это дело и оборудуем с тобою.

И царевна Лизанька даже на месте запрыгала и в ладоши захлопала от удовольствия, что обстоятельства так хорошо и приятно складывались в её пользу. Давно уже лелеяла эту мечту царевна Лизанька: — переодеться в простое крестьянское платье и в сопровождении проказницы Мавруты Шепелевой отправиться куда-нибудь поблизости в слободку к крестьянам или рыбакам и посмотреть на их праздник, на игры и забавы. Иные праздники и забавы она хорошо знает. Уже третий год посещает царевна Лизанька вместе с сестрою Аннушкою дворцовые сборища государя-отца, называемые ассамблеями. Обе царевны танцуют на этих ассамблеях наравне со взрослыми, богато и пышно убранные в нарядные робы и залитые с головы до ног драгоценностями. Царевна Лизанька особенно любит эти ассамблеи. И то сказать: в танцах она, Лизанька — первая искусница. Никто лучше её не сумеет пройтись в польском или же в немецком минуэте, а то и в английской кадрили. Её природная ловкость и грация невольно бросались в глаза, и маленькая царевна Лизанька бывала едва-ли не всегда первою царицею бала.

Но то были дворцовые сборища, правда, далеко не пышные и не стеснительные, на которые гостеприимные хозяева приглашали, наравне с вельможами, их женами и детьми, и простых голландских и немецких ремесленников, по-долгу живавших в Санкт-Петербурхе, с их семьями. Но все же то были званные вечера со всевозможными церемониями и строгим соблюдением придворного этикета.

А здесь, то-ли дело было бы повеселиться на воле, на свободе, так, как душа просить… А главное, никто не будет знать, что она царевна, дочь первого европейского государя-императора, никто не станет докучать ей лестью и комплиментами. Будет она одета как простая крестьянская девушка из рыбацкой слободы и ничем не станет отличаться от других девушек.

Ах! как весело это будет! Как занятно!

И, охваченная бурно налетевшим на нее порывом радости, царевна Лизанька схватила в объятия Мавруту и закружилась с нею по садовой лужайке, забыв в этот миг, казалось, обо всем в мире, что не касалось их веселой затеи.

Но вот, снова послышался знакомый голос madame Латур-Лануа из окошка.

— Благоволите вернуться на урок, ваше высочество, мы тотчас же приступим к чтению, пять минут уже прошло.

Ах, уж эти уроки! Это чтение! Как, скоро, однако, промчались эти несколько минут свободы!..

Опять сидит на уроке французского языка царевна Лизанька. На этот раз она усердно читает какие-то старинные французские письма, собранные в одну толстую рукопись.

Сейчас madame Латур-Лануа не имеет повода быть недовольною своей маленькой ученицей.

Кратковременное пребывание в саду сослужило службу царевне: она учится много радивее, много прилежнее на этот раз.

И только синие глазки Лизаньки, нет-нет да блеснут лукаво и радостно, да от времени до времени счастливая улыбка проползает по её румяным губам.

Но вот послышались знакомые тяжелые шаги за дверью и не успели опомниться учительница с ученицею, как на пороге уже появилась статная, высокая, на целую голову выше обычного рослого человека, фигура царя Петра Алексеевича.

— Здорово, --">