Дина Рафисовна Сабитова - Где нет зимы

постоянно говорила Шуре, что мундштук — мужской аксессуар. А бабушка отвечала, что ее хрустальная мечта — курить трубку. И что, когда она наконец заведет себе трубку, мама еще вспомнит, как прелестно выглядел ее янтарный мундштук. «Девичья игрушка, — усмехалась бабушка, — ты, Маруська, просто ничего не понимаешь в женственности».

Девчонки, увидев бабушку, слегка остолбенели. Нет, они, конечно, вежливо поздоровались, но при этом…

Дело в том, что бабушка моя очень любила яркие платья. И сшила себе чуть ли не двадцать платьев по одной выкройке: с глубоким вырезом спереди, голыми плечами и длиннющей широченной юбкой. Юбка с оборками, а расцветка такая, что мимо не пройдешь. На этот раз платье было с огромными маками по темно-зеленому фону.

— Тебя принимают за старую сумасшедшую цыганку! — сердилась на бабушку мама.

— Что ж, пусть тогда меня украдет какой-либо табор, — хихикала в ответ бабушка. — «Я уйду с толпо-о-ой цыга-а-анок за киби-и-иткой ко-о-очевой!» А в черный день буду зарабатывать на улице — гадать прохожим. Чем плохо?

Кстати, гадать на картах бабушка очень даже хорошо умела и любила, мне всегда казалось, что насчет черного дня она не шутит.

Так вот, вышла к нам бабушка в маковом платье с дымящимся мундштуком в руках и спросила меня важным неторопливым басом:

— Борька! Что за нашествие прекрасных девиц в наш скромный уголок?

— Шура, — вздохнул я, — нам надо делать газету.

— Ну и в чем же проблема?

— У нас пол кривой, Шура. Ватман разложить негде.

Бабушка посмотрела на нас, задумчиво покрутила мундштук, а потом сказала:

— Только потом все убрать, Борька! Чтоб краски — нигде-нигдешеньки ни капли!

И развернулась, поманив нас за собой.

Я сразу понял и ужасно обрадовался.

В комнате у бабушки стоял стол, на котором бабушка кроила. Ровнехонький и такой большой, что на нем спать можно было в полный рост, не то что ватман расстелить.

Девчонки как в комнату бабушкину попали, так начали озираться, будто это музей.

— Ой, — говорит кто-то из них, — манекены без головы. Это для шитья, да?

— Да, — говорит бабушка, — знакомьтесь: Дуся, Люся и Нюся.

У бабушки в углу три манекена — на три разных фигуры.

Дуся самая старая, у нее уже и швы все вытертые, и на животе заплатка. Бабушка ее на помойке нашла. Редкая удача: тогда, после войны, портновский манекен никто так запросто не выбросил бы. Но Дуся уже и в те годы была ветхая, и подставка у нее отломилась, а главное — кто-то вспорол ей живот, так что начинка из нее сыпалась. Бабушка Дусю домой отволокла, помыла, живот заплатала, а кто-то из бабушкиных знакомцев подставку новую смастерил. И стала ветхая Дуся у бабушки жить, в креп-жоржет и файдешин наряжаться.

Люся шла в соседнем ателье под списание. Ателье закрывали, и директорша его предложила бабушке забрать старый манекен. С этой директоршей было совсем смешно: она на саму себя у своих мастеров не шила, а носила все к бабушке. Ателье было передовое, молодежное, швей туда брали сразу после училища, у них то собрание комсомольское, то субботник, а шили, бабушка говорила, так себе. На нестандартную фигуру шить даже и не брались. А бабушка бралась и директоршу, даму внушительной красоты весом в сто двадцать кило, обшивала так, что нигде не морщило.

— Она у меня как картинка ходила, батальное полотно восемь-на-семь, — смеялась бабушка, вспоминая ту дарительницу манекена.

А Нюся молоденькая была. Ее продавали на рынке.

— Характер Нюсин мне понравился, — рассказывала бабушка. — Стоит скромненько так, молчит, на меня искоса поглядывает, а я-то чую, куда клонит. Возьми меня, мол, думает, возьми, вон я какая красавица…

— Шур, ну что ты глупости говоришь! «Смотрит, думает…» Она ж без головы у тебя! — возмущался я, когда был маленький.

— Сам ты без головы, Борька. Бываешь порой. Эх, что бы ты понимал!

Бабушка очень серьезно излагала девчонкам историю своих «барышень», и теперь я насчет «все это глупости» помалкивал. Теперь я с Шурой согласен: Дуся, Люся и Нюся, конечно, собеседницы плохие, но характеры яркие.

Девчонки слушали, головами крутили, пока наконец Кира не опомнилась:

— Ой, нам ведь газету надо делать!

Кира вообще в этой компании самая организованная.

И самая умная.

Но про Киру я потом расскажу, сейчас про бабушку.

Газету мы в тот раз сделали быстро, за час. Листья и открытки наклеили, учебники всякие нарисовали, в --">