Михаил Григорьевич Львовский - «Я вас любил...»

хореографического училища ГАБТа, — прошептал Коля, глядя в программу. — А какая из них наша, попробуй разбери.

— «Лена Масловец, Галя Кузина, Наташа Семерджиева, Надя Наумченко», — прочел в программке Жора.

— Масловец сразу отбрасывай: наша не может быть с такой фамилией, — решил Коля.

— А Кузина лучше?

— Все-таки не Масловец. По-моему, она крайняя справа.

— Если все четыре такие одинаковые, какая разница, кто из них «наша»?

— А может, попросим бинокль? — робко предложил Коля.

Жора — он был довольно бесцеремонный парень, — не говоря ни слова, взял бинокль из рук незнакомой толстой девочки в очках, сидевшей по соседству.

— Она.

Только Володя Сорокин отказался от целлофанового мешочка с жареным картофелем. Он внимательно смотрел на сцену.

Наконец танец кончился, и раздался гром аплодисментов. Больше всех аплодировал юным балеринам Женя Липатов, сидевший в первом ряду.

***

На следующий день у Коли Голикова был урок литературы. Он и Женя Липатов сидели за одной партой, а неуклюжий молчаливый подросток Володя Сорокин, как всегда, один где-то на «Камчатке». Урок вела Лидия Николаевна.

До Колиного слуха доносился монотонный голос:

Вот то-то все вы гордецы!

Спросили бы, как делали отцы?

Учились бы, на старших глядя…

— Голиков, следующим тебя спрошу, — прервала бубнившую ученицу Лидия Николаевна. Она, очевидно, заметила отсутствующий взгляд мальчика.

А Коля действительно был сейчас далеко. В его ушах все еще звучала мелодия танца маленьких лебедей, и он пытался оживить в памяти насмешливое лицо девушки-балерины.

— Продолжай, — сказала Лидия Николаевна ученице, читавшей монолог Фамусова.

На мгновение встрепенувшийся Коля снова погрузился в воспоминания о вчерашнем вечере.

Мы, например, или покойник дядя,

Максим Петрович… —

откуда-то издалека слышал он монотонный голос и улыбался неизвестно чему. Может быть, его попытки наконец увенчались успехом, и как раз в эту минуту в Колином воображении возникли огромные глаза балерины и гладкая прическа с пучком на затылке.

— Голиков, продолжай.

Коля не шелохнулся.

И тогда с задней парты раздался суровый голос заведующего учебной частью Бориса Афанасьевича:

— Чем ты занят, Голиков? Встань сейчас же!

Борис Афанасьевич был частым гостем на уроках Лидии Николаевны. Он, вероятно, думал, что его присутствие помогает молодой учительнице. На самом деле этот коренастый строгий мужчина только смущал ее.

Коля вскочил и… не смог вспомнить ни слова.

— Я же предупреждала, что тебя спрошу, — огорчилась Лидия Николаевна. — Ну?

Коля молчал.

— Садись, Голиков. Володя Сорокин.

Как только Володя поднялся с места, в классе послышался смех.

— Шум, шум, — постучала карандашом по столу Лидия Николаевна. — Ты когда-нибудь, Сорокин, выучил хоть одно стихотворение?.. Ну? Что ты молчишь?

Класс, очевидно, привыкший к подобным сценам, неизменно происходившим, когда на уроках литературы вызывали Володю Сорокина, продолжал шуметь.

— А на Сорокина еще Серафима Яковлевна рукой махнула. У него на стихи память плохая, — бодро ответил за приятеля Женя.

— Он что, сам не может сказать?

— Не может, — подтвердил Женя горестно.

— Садись, Сорокин, — сказала Лидия Николаевна.

— Безобразие! — вмешался завуч. — Молодую учительницу подводите. Она к нам в школу недавно пришла, заменяет Серафиму Яковлевну…

— А у Лидии Николаевны требования чересчур высокие, Борис Афанасьевич. Не то что у Серафимы Яковлевны, — не унимался Женя. — Она из нас хочет народных артистов сделать или ашугов.

— Липатов! — почти крикнула Лидия Николаевна.

Класс снова зашумел, но в это время грянул звонок.

— Вы с ними построже, — посоветовал завуч учительнице, когда все ребята уже выходили из класса. — У этой троицы двор — сплошное безобразие. Рядом с Парком культуры. Представляете?

Молодая учительница улыбнулась:

— Представляю.

— Там одни бандиты растут.

— Ну, так уж и бандиты! — возразила Лидия Николаевна.

Женя, тащивший за руку Колю Голикова, уже у самой двери обернулся:

— Борис Афанасьевич, между прочим, Лидия Николаевна в нашем доме живет. Она из нашего двора.

Завуч смущенно кашлянул.

А Лидия Николаевна сказала:

— Вот сегодня, наконец, дома я с вами и поговорю.

--">