Ирина Владимировна Дегтярева - Степной ветер

горем пополам перешел в пятый класс поселковой школы, оставшись по английскому на осень. Летом ему приходилось штудировать все эти «My name is Misha» и «How old are you?».

И даже моря не видел, хотя живут они в Ростовской области и до Азова рукой подать. В этом году давно обещанная отцом поездка на море не предвиделась из-за двойки по английскому.

А теперь еще, увидев на стене Мишкиной комнаты программку с улыбающимся Сашкой, и отец, и тетка, и ее муж дядя Гриша многозначительно переводили взгляд с программки на Мишку и произносили со вздохом: «Да уж…»

Ленка, двоюродная сестра, тоже было попробовала прийти вздохнуть, но только она начала произносить «Да…», это «Да» превратилось в «Да-а-а-а», переросло в рев и развернутую кляузу сперва тетке, а затем и Мишкиному отцу.

Сначала тетка визжала и замахивалась кухонным полотенцем. Потом отец… Но он кричать не любил – молча наградил Мишку подзатыльником, молча открыл учебник английского и ткнул в него сына, хотя того ждали мальчишки в остывающей от дневного жара степи. Там в закатном оранжевом свете отбрасывали длинные тени самодельные ворота без сетки, сваренные из ржавых труб поселковым слесарем. А вместо болельщиков с трещотками надрывались цикады, и воздух вокруг гудел от стрекота.

Футбол в степи считался экстремальным видом спорта из-за кочек и зайцев, которые норовили выскочить из вырытых ими за ночь нор прямо под ноги нападающему. Или защитник мог оступиться на кочке в самый неподходящий момент…

Слава звала, слава требовала от Мишки поступков. Она тренькала из-за поворота велосипедным звонком, взывала лошадиным ржанием и тревожила мелодией внезапно зазвонившего отцовского мобильного телефона – так, что Мишка вздрагивал и ошалело оглядывался. Слава витала в раскаленном воздухе и взирала на Мишку глазами брата с цветной цирковой программки.

Но какие героические поступки можно совершить в Ловчем? Глухой степной поселок, вернее, хутор, разросшийся до размеров поселка. Храм, магазин, школа, аптечный пункт с фельдшерицей бабой Надей (она ото всех болезней советовала пить настой ромашки); отцовский конезавод, где он разводил породистых скакунов, на которых сам участвовал в скачках и очень часто побеждал. И за границу ездил на соревнования. Серебряный кубок с гравировкой на французском языке стоял на этажерке в комнате отца рядом с миниатюрной Эйфелевой башней, привезенной из Парижа.

На одних слава падает, как манна небесная, другие ее завоевывают. К этим другим Мишка причислил и себя и поэтому с утра пораньше расположился на пустыре около школы в высоких зарослях полыни. Она дурманила резким запахом и сыпала семена за шиворот.

Учитель труда в их школе вызывал у Мишки не только живой интерес, но и подозрения. Отец каждый раз, когда видел учителя на улице, посмеивался и говорил, что трудовик Иван Иванович вечен, как Кощей. Иван Иванович работал в школе, сколько отец себя помнил. В годы отцова детства он так же ходил в синем берете и темно-синем халате и уже тогда выглядел древним, подсушенным, словно ивовый лист из школьного гербария.

Мишка не относил себя к малышне, которая верит в Кощея Бессмертного, но не исключал возможности, что трудовик омолаживается с помощью современных технологий, о которых твердят по телевизору все, кому не лень, и о которых понаписано бог знает что в Интернете.

Может, старый учитель изобрел аппарат или препарат для омолаживания и сидит много лет в отдаленном степном поселке, прячется, чтобы не делиться своим секретом с человечеством.

У Мишки захватывало дух от одной мысли, что таблетка бессмертия существует. Он стал следить за Иваном Ивановичем с упорством и азартом, чтобы вывести на чистую воду этого типа, заставлявшего сколачивать табуретки уже не одно поколение мальчишек с хутора Ловчий.

Сперва Мишка опросил всех, кто вообще согласился с ним разговаривать. Но никто из местных не знал, сколько лет трудовику. Он жил на окраине поселка в одиночестве (что вызывало еще бо́льшие подозрения), в деревянном, окрашенном голубой краской доме с резными… Да на доме все было резное, он выглядел ажурным, словно бы и сами дощатые стены покрывала резьба. С деревом Иван Иванович обращаться умел. А вот уроки его были скучные, тянулись, как бесконечная стружка из-под рубанка. И двойки он ставил с унылым выражением лица, повторяя при этом одно и то же: «Учитесь пользоваться инструментом. В жизни пригодится».

--">