Татьяна Владимировна Шипошина - Тайна горы, или Портрет кузнечика

обыкновенный ребенок. Это родители у меня… не совсем обыкновенные.

Они — художники. Папа преподает в той самой художественной школе, где я учусь. Только он старается не работать в моем классе. «Чтобы уберечься от инфаркта и других ужасных болезней», как он говорит.

Папа пишет картины и участвует в выставках. О нем частенько появляются статьи в журналах, его имя печатают в каталогах. Можно сказать, что мой папа — известный художник. Но папа никогда не зазнается. Это признают все его друзья, а главное — мама.

У моих родителей есть мастерская. Она переделана из чердака и расположена на шестом этаже пятиэтажного дома. Наша квартира — на пятом. Сейчас родители очень боятся, что пятиэтажка попадет под снос.

Боятся… Потому, что квартиру конечно же нам дадут. Может, и лучше прежней. Только вот как двум художникам существовать без мастерской?

Ведь мастерская — как бы это сказать? — словно бы сердцевина, словно бы душа нашей жизни. И не только нашей, но и жизни наших друзей.

Вернее, друзей моих родителей, которых я считаю и своими друзьями.

Все наши друзья собираются у нас в мастерской. Ведь это такое чудо — иметь мастерскую!

У мастерской есть своя история. Родители оборудовали ее сами. «Путем длительных согласований и некоторых подношений», как выражается отец, родителям разрешили пробить дырку на чердак, подвести к дырке лестницу и обустроить его.

Это случилось, когда мне исполнилось лет пять. Я, конечно, ни «согласований», ни «подношений» не помню. Но вот радость родителей… этот самый «праздник пробития потолка» я помню.

Кажется, это вообще мое первое воспоминание детства. Все прыгают вокруг кучи камней на полу…

Это потом уже появились и полки, и большие стеклянные окна, и обитые деревом стены.

Появились мольберты и подрамники, холсты, палитры и все прочее, что обязано находиться в мастерской художника.

Художников!

Появился тот самый, непередаваемый запах художественной мастерской, который ни с каким другим запахом не спутаешь.

Мама тоже пишет картины, только реже, чем папа. Она в основном делает иллюстрации для книг. Для детских.

Было бы удивительно, если бы меня с первого класса обычной школы не определили в «художку». Я просидел два года в подготовительном классе, так как (чего уж тут скрывать!) особого рвения к рисованию не проявлял с самого начала. Отсюда и пошли папины высказывания про «инфаркт».

Мне нравились (и сейчас нравятся) автомобили, поезда, самолеты. Все, что движется, гудит, питается бензином и пр. С первого класса я начал собирать коллекцию машинок. Я знал, чем отличаются «жигули» разных моделей, не говоря уже об «ауди», «мерседесах», «тойотах» и прочих представителях отряда четырехколесных!

«Жена, тебе мальчика в роддоме не подменили?» — интересовался папа.

«Сам смотри… — вяло отмахивалась мама. — По крайней мере, в нашем роду машины различают только по цвету. Красненькая, синенькая…»

«А в нашем — по размеру, — вторил папа. — Большая, маленькая… Чей мальчик? Откуда мальчик?»

Когда я учился в первом классе, я на эти шуточки обижался. Потом перестал.

Пусть смеются! Конечно, меня не подменили. Я похож на них обоих — на отца и мать.

Я любил их обоих! (То есть люблю!) Они оба еще молодые… красивые, особенно мама!

Ради любви я сидел два года в подготовительном классе «художки»! А из-за чего еще можно там сидеть, штукатуря надоевшие натюрморты с немыслимыми кувшинами и восковыми яблоками…

Штриховка туда, штриховка сюда… «Яблоко квадратное, кувшин завалился, драпировка деревянная…»

В конце пятого класса обычной школы я завершил учебу в третьем классе «художки». Конечно, к третьему классу в «художке» учиться стало интереснее. Потому что у меня начало наконец что-то получаться. Потому что кроме скучного рисунка появились и настоящая живопись, и композиция, и лепка из глины.

Рука стала тверже держать кисть.

Мне стало нравиться писать красками: смешивать цвета, класть мазки.

Вообще-то рисовать — это здорово! Когда твоя рука выводит на бумаге или на картоне сначала линию… Еще не понятно, что это будет… Одна линия, другая… Вот уже на листе показывается человек… Здорово!

Вдруг человек обретает цвет… Его глаза становятся карими. Его губы улыбаются… Вот на нем появляется шляпа…

Тут появляется учитель и говорит тебе в ухо: «Александр, ты не смотришь на натуру! Там вроде бы стоит --">