Георгий Алексеевич Скребицкий - От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

по лесу, вечером в степи, бывало, приводила меня в такое состояние, что я ложился на землю в каком-то изнеможении от наплыва любви к природе, от тех неизъяснимо сладких и опьяняющих ощущений, которые навевали на меня лес, степь, речка, деревня вдали, скромная церквушка, словом, всё, что составляет убогий русский, родимый пейзаж. Отчего всё это?»

Или повнимательнее всмотритесь в картины Саврасова, Левитана, Поленова… Сколько в них теплоты и самой беззаветной любви к родным полям и лесам, к родному краю!

Многие, очень многие писатели, музыканты, художники старались и стараются в своём творчестве передать любовь к родной природе. Эта же любовь помогла и мне найти свой жизненный путь - путь следопыта-натуралиста.

Вот о самом начале этого пути, о первых, ещё робких шагах ребёнка, впервые вышедшего за пределы родного дома и увидевшего всю необъятную ширь весенних полей и лесов, всю красоту природы, я и хочу здесь рассказать.

Но ведь у каждого даже самого коротенького произведения искусства есть своя, хотя бы самая коротенькая история его рождения. Есть она и у моей повести.

Обдумывал я её очень долго - много лет; несколько раз начинал и откладывал, всё как-то не клеилось, не мог найти верного тона.

И вот в 1962 году ранней весной я поехал в Дом творчества, в Малеевку. Поселился я там в уютном одноэтажном домике. Перед домом просторная поляна, на ней фруктовый сад. А прямо за домом лес и глухой, заросший овраг. На дне его летом течёт ручей, под названием речка Вертушинка. Но теперь, в начале марта, всё: и овраг, и лес, и поляна - было укрыто глубоким снегом. Прямо от крыльца моего домика вела утоптанная тропинка, а кругом неё огромные сугробы. Шагнёшь в сторону - и сразу увязнешь в снегу по пояс.

Всюду снег, совсем как зимой. Только солнышко светит уже не по-зимнему. Идёшь по тропинке в лесу, перед тобой всё бело, всё искрится, а поперёк тропы, на снегу, тени от деревьев лежат синие-синие. Такого сияния снегов и таких густых синих теней зимой не бывает. Это уже начало весны, только ещё не на земле, а в воздухе, в небе - начало весны света.

И само небо голубеет уже по-весеннему. Глядишь в него и не можешь глаз оторвать, такое оно глубокое, радостное, как будто согретое солнцем. По нему уже плывут пушистые кучевые облака - первые вестники наступающих тёплых дней.

В своём домике я жил совсем как в деревне. Возвращаясь из столовой, бросал на подоконник корочки хлеба, и ко мне каждое утро прилетали позавтракать длиннохвостые сороки и нарядные голубокрылые сойки. Много их водилось тут же, в лесу; никто их не тревожил, и поэтому они совсем не боялись людей.

С каждым днём весна чувствовалась всё сильней и сильней. Прямо на моих глазах оседал снег; в лесу вокруг деревьев начали протаивать глубокие округлые воронки. На пригорках уже появились первые проталины. Дятлы, сидя на старых сушинах, выбивали барабанную дробь. Синицы и овсянки, греясь на солнышке, распевали звонкие песни. И вот наконец в начале апреля на проталинке прямо перед моим окном вспыхнул,» как золотой огонёк, первый цветок мать-и-мачехи.

Наступила настоящая весна, уже не только весна света, но и пора весенних талых вод.

В эту пору, бродя по лесу, осматривая всё кругом, вслушиваясь в голоса пробуждающейся природы, я вдруг как-то невольно перенёсся душой в то далёкое прошлое, когда я ещё совсем мальчишкой встречал свои первые такие же светлые, радостные вёсны. И тут я почувствовал, что именно теперь, ранней весной, именно здесь, в этом по-деревенски простом и уютном домике, среди простых и милых людей, которые меня окружали, мне и нужно, обязательно нужно писать о детстве и о той самой первой, самой счастливой весне, которую встретил я на заре своей жизни.

Я начал писать, и писал целые дни, отрываясь только затем, чтобы сходить в столовую, а потом побродить по лесу, по полям и отметить, что нового приносит с собой весна.

Так незаметно в работе проходил солнечный день и светлый весенний вечер. А потом, ночью, когда все уже засыпали, я кончал писать и, усталый, счастливый, тихонько брёл по знакомой тропинке к краю лесного оврага. Садился там на подсохшую, согретую за день солнцем скамейку, слушал, как внизу, в овраге, шумит полой водой Вертушинка, и наблюдал за тем, как молодой золотистый месяц выглядывает из-за тёмных веток деревьев. Ночи были ясные и по-весеннему тёплые. И так чудесно в ночном воздухе пахло тающим снегом и кое-где обнажившейся влажной --">