Пётр Павлович Гаврилов - На баррикаде

голову, Колька осторожно заглянул в отверстие и усмехнулся, довольный. Теперь, находясь в полной безопасности, можно было видеть всё, что творилось в переулке.

Ему и невдомёк было, что это смертельная пуля, пробив фанеру, прожужжала над его головой. Возьми она чуть ниже, так и угодила бы в голову…

Как-то раз отец взял Кольку с собою в чайную. Сладок был чай вприкуску, ещё лучше — крендель! Колька потягивал чай с блюдца и отдувался, как взрослый. На стене чайной красовались яркие картинки про японскую войну. Солдаты, наши и японские, с офицерами впереди бежали друг на друга, вытаращив глаза и выставив ружья со штыками. Наши — в сапогах, японцы — в каких-то белых чулках с пуговками. В воздухе рвались ярко-желтые шимозы, развевались знамёна. Барабанщик бил наступление, и у него тоже были вытаращенные глаза, а по лицу стекала красная кровь…

Теперь ненарисованные, а всамделишные солдаты с ружьями наперевес бежали, крича и стреляя, но не на японца, а прямо на Кольку.

Офицеры в голубых шинелях сердито размахивали блестящими шашками. Стало быть, всё ж увидели дырку в ящике, черти глазастые!

Кольке стало жутко. Он беспокойно заёрзал в ящике: не пора ли махнуть домой?

Вдруг он услышал над собой громкий голос Степана:

— Спокойно, товарищи! Не робей! Выбирай каждый свою цель! Слушай меня! Без команды не стреляй!

Всё приближаясь, крики солдат звенели в воздухе и, казалось, заполнили весь переулок. Баррикада молчала. Мурашки заскакали по Колькиной спине.

— Бей! — отрубил Степан.

Колька зажмурился и втянул голову в плечи, для верности прикрыв её обеими руками. Раздался такой страшный треск, как будто баррикада под дружинниками разломалась на части и сейчас все, кто был наверху, попадают в ящик, задавят Кольку и всё на свете.

Но ничего такого не произошло. Можно было с осторожной заглянуть в дырку одним глазом, но и второй глаз вдруг раскрылся сам собой: солдаты с острыми штыками были совсем близко. Теперь-то достанут до ящика — и прямо за уши, это уж как полагается!

Ух, да что же это такое? Вон офицер как-то чудно повернулся на бегу, словно что-то хотел сказать солдатам, но вместо этого выронил шашку из руки и плашмя упал на снег.

— Бей, бей! — услышал Колька над собой хриплый, но весёлый голос Степана.

Всё вокруг трещало и кричало, как на пожаре.

Ага! Вон сразу два солдата и ещё один — не то им по затылку дали, не то они что-то нашли на мостовой и скорей бросились на находку, чтобы другие не увидели: чур, наше!

Но солдаты и офицер так больше и не встали со снега.

До Кольки донёсся звук солдатского рожка — он испуганно пел отход. Солдаты закопошились около своих убитых и раненых, куда-то потащили их. На баррикаде снова закричали «ура», и огонь дружинников прекратился.

Послышалось металлическое щёлканье, и что-то, тихонько звякнув, упало в ящик и подкатилось к Колькиным валенкам. Это была медная гильза от патрона. Колька поднял её. Чувствуя, как теплота меди передаётся озябшим ладоням, он сдвинул шапку на затылок и, счастливый, прошептал:

— Ловко мы царя-то! А то ишь, кровопийца, всё себе норовит захапать. Шалишь! Это, брат, тебе не что-нибудь… небось баррикада…

Ещё одна гильза упала рядом. Колька вытянулся из ящика, подобрал её. Теперь ребята во дворе так и скосятся от зависти. А как же!

Ну, самое страшное миновало: солдаты дали стрекача. Степан, наверное, уведёт своих в чайную — на радостях пить чай с кренделями. Скоро можно будет и Кольке домой — с пулями. Э-эх, ловко!

Вот их упало в ящик ещё несколько штук, помельче, — наверное, от Степанова пистолета. Ладно, придётся уж и ребятам дать. По одной штуке на брата. А ну-ка, если сызнова всё пересчитать?

В переулке снова тревожно защёлкали выстрелы.

Настороженно молчала баррикада. Рабочие следили за действиями семёновцев. После неудачной атаки в лоб солдат не стало видно в переулке. Потом они появились опять, перебегая один за другим. Лёжа за каменными тумбами, семёновцы открыли частый огонь по баррикаде. Дружинники, выжидая, не отвечали — берегли патроны.

Вдруг с соседнего дома с испуганным карканьем взлетела стая галок. Степан посмотрел туда и сказал мрачно:

— Теперь они с крыш начнут по нас бить. В обход пойдут. Гляди в оба, товарищи!

Так и случилось. С крыш баррикаду стало видно как на ладони. Обозлённые сопротивлением рабочих, семёновцы били не переставая. --">