Зоя Ивановна Воскресенская - Консул

седьмое января двадцать четвертого года, когда страна прощалась с Лениным? — строго спросил матрос.

У Константина Сергеевича перехватило горло. Он снял цилиндр, положил его на стол, потер пальцами виски. В памяти возникло сизое от лютого мороза утро, черная вереница людей медленно двигалась через Колонный зал. Константин стоял в почетном карауле у гроба Ильича. Два знамени склонились над Лениным: знамя Центрального Комитета партии и Коммунистического Интернационала. Тусклые лучи солнца пробились сквозь верхние окна зала, переплелись с мрачным светом закутанных в черный креп люстр и с желтыми огнями дуговых фонарей кинооператоров. Константин хорошо помнит: он сменился с поста в восемь часов пятьдесят минут. В скорбной тишине зала послышались звуки Интернационала, они становились все отчетливее и громче, отдельные голоса слились с оркестром. Весь зал поет, и этот гимн звучит как клятва верности, как торжественное обещание любимому вождю выполнить все завещанное им.

— Ты тогда тоже поклялся каждой клеточкой своего "я" так же верно служить народу, как служил ему Ленин, — напомнил матрос.

— Да, я дал тогда такую клятву, — ответил Константин Сергеевич. — Понятно, гением не станешь, но вот ленинские черты характера каждому доступны. Быть честным и бесстрашным, трудолюбивым и бескорыстным, добрым и принципиальным, жадным до знаний и щедрым на отдачу, быть патриотом и служить всему человечеству, быть всегда и во всем коммунистом — все это казалось легко и просто. Но сколько раз я в жизни ошибался, как много в моем календаре жизни серых, ничем не примечательных листков. Эх, если бы можно было этот календарь перекинуть обратно, украсил бы я каждый день добрыми делами. Мало учился. Имею высшее образование, а вот среднее не успел получить. Все знания по кусочкам нахватаны. Сколько книг одолел по философии, естествознанию, политэкономии, истории и дипломатии; кажется, всех классиков перечитал, но чем больше узнаешь, тем лучше понимаешь, как скудны твои знания.

— Плохо старался, мог бы сделать больше, — корит матрос.

— Но, Костя, вся юность прошла на фронтах, на кораблях, а потом учеба. И с учебы постоянно срывали, то на ликвидацию банд, то посылали за границу покупать хлеб, рыбу, станки. И вот я стал консулом.

Костя-матрос усмехнулся и покачал головой.

— Скажи мне двадцать лет назад, что я стану консулом, я бы ответил: "Брось подначивать". Консулы были в Древнем Риме, знали мы про них, что они носили тогу, восседали в дорогих креслах, как на троне, и обладали властью огромной: могли казнить, могли и миловать. Но вот про консулов во фраках, да еще советских, мы и слыхом не слыхали. Что же это за служба такая?

— Полезная служба. Консул заботится о советских гражданах, проживающих за границей, охраняет их права и труд, принимает заявления о приобретении советского гражданства, регистрирует браки и рождения, выдает визы иностранцам на поездку в Советский Союз. Придет советский военный корабль в порт, консул первый поднимается на борт, знакомит командование со страной, ее законами и обычаями, а коли прибудет торговое судно, капитан является в консульство и докладывает, в каком состоянии прибыл пароход, есть ли больные, требуется ли ремонт. Консул должен знать, как выполняются советские заказы на предприятиях, или, как в старину говорили, покровительствует торговле и мореплаванию.

— Скучные обязанности, — возразил Костя-матрос. — В мире сейчас такая заваруха началась. Германские и итальянские фашисты вместе с испанскими фалангистами выступили против Народного фронта Испании, хотят затянуть на шее испанского народа фашистскую петлю. Тебе бы туда, защищать Испанскую республику, а ты занимаешься здесь, в Финляндии, "покровительством торговле и мореплаванию".

— Не трави душу, Костя. Думаешь, я сам не рвусь в Испанию? Но партия распорядилась иначе. И я не забыл морскую примету, Костя: "Ходят чайки по песку, моряку сулят тоску, и пока не сядут в воду, штормовую жди погоду". Нет, не садятся чайки в воду.

Звонок в дверь прервал диалог Константина Сергеевича со своей юностью.

— Заходи, Антоныч, заходи, дружище, — распахнул консул дверь и впустил в квартиру шофера.

Антоныч был постарше своего шефа. Худощавый, неторопливый, он уже четверть века сидел за баранкой, несколько лет работал в советском консульстве и для Константина Сергеевича, осваивающегося со своей новой должностью, был --">