Эмиль Михайлович Офин - Женька. Дачник

иначе.

— Ладно. Как-нибудь столкуемся, — порешил я. — Парень ты, видать, со смёткой.

В этом я не ошибся. Едва мы въехали на паром, смотрю — Жень-чу уже по собственному почину крепит автомобиль. На бурном Чёрном Иртыше это было не лишним: палуба скрипела и раскачивалась. Паренёк работал быстро и ловко, можно было подумать, что он всю жизнь имел дело с проволочными растяжками; его тонкие пальцы так и мелькали, когда он уверенно загнал ломик в петлю и принялся вертеть, чтобы получился хороший натяг.

Потом мы помогали паромщику Хоп Сину крутить барабан лебёдки. Над нашими головами железные скобы с визгом двигались по тросу, он был натянут, как струна, и шершавился кончиками перетёртых проволочек. «Не приведи бог, лопнет. Перевернёт нас тогда эта сумасшедшая река и унесёт чёрт знает куда…»

— Куда она течёт?! — заорал я что есть мочи: мне нужно было перекричать шум волн и глухоту Хоп Сина.

— Озеро Зайсан, потом Казахстан — Советская Союз.

Страх сразу пропал. Я долгим взглядом проводил плывущее мимо бревно. Через сколько-то дней его, может, выловят и сожгут в печурке мои товарищи шофёры, уехавшие поднимать целину…

Я попытался приспособить Хоп Сина в качестве переводчика, чтобы расспросить о моём новом помощнике. Мы по очереди кричали в уши паромщика: Жень-чу взмахивал руками, тряс головой и таращил глаза, стараясь жестами дополнить свои ответы, — он приплясывал вокруг лебёдки, показывал зачем-то вверх на трос и вдруг прошёлся колесом. Вокруг стоял скрип и грохот, старенький паром трещал по всем швам, ветер вместе с клочьями пены уносил ломаную речь глухого китайца.

В конце концов узнать удалось очень немного: Жень-чу сирота. С детства работал у хозяина, занимавшегося какой-то бродячей профессией, — какой именно, я не разобрал. Потом хозяин удрал в Японию, Жень-чу остался один. Хочет стать шофёром.

— Хозяин шибко бить, кормить мало-мало. Русский товарыш, возьми, пожалуйста, работать. Жень-чу будет стараться.

Паренёк прислушивался к словам паромщика, тревожно посматривал на меня и усиленно кивал, точно подтверждал, что работать будет хорошо.

И действительно, впоследствии он доказал это на деле.

В ту весну начиналось строительство автотрассы между городами Ланьчжоу, Урумчи, Алма-Ата. Нашим геологам удалось здесь же, в Западном Китае, найти месторождения асфальта. Работы было, что называется, по горло, особенно доставалось нам с Жень-чу. С рассвета до заката под жарким синьцзянским солнцем мы возили по корявым предгорным дорогам, а то и вовсе без дорог тяжёлые ящики с пробами грунта, Сваливали их у палатки Майи Трофимовой и отправлялись к следующим буровым. Два раза в месяц мы переплывали Чёрный Иртыш на скрипучем хозяйстве Хоп Сина и ездили на аэродром, куда прибывали из Урумчи для нашей партии химикалии, оборудование, продукты.

Вместе с грузом китайские лётчики привозили почту. На обратном пути у переправы я устраивал привал в тени хибарки Хоп Сина. Читал вслух письма от своей семьи, а Жень-чу сидел рядом и кивал, будто понимал что-то. При этом он так заглядывал мне в глаза, что я в конце концов написал своему пятнадцатилетнему сыну Кольке, не может ли он чего придумать для парнишки, который ни разу в жизни не получил ни одного письма.

Колька, конечно, придумал: смотался на Тучкову набережную, в Институт восточных языков. И надо было видеть, как однажды Жень-чу получил письмо, на котором стояла его фамилия, написанная его родными иероглифами!

Ещё и сейчас, если закрою глаза, я вижу Жень-чу, как он на аэродроме прижимает к потёртой куртке синий конверт; ветер треплет прямые чёрные волосы парнишки, за крылом самолёта заходящее солнце освещает горбатые вершины Небесных гор, и мы оба смотрим туда, где за далёкими хребтами Тянь-Шаня лежит моя родина…

Я, конечно, не смог прочесть, что было написано в том письме, — наверное, что-то хорошее, потому что внизу стояли русские подписи чуть ли не всего девятого «Б» 195-й средней ленинградской школы.

В тот день, разгружая машину, Жень-чу хватал самые тяжёлые ящики. Потом он проверил давление в шинах, соскрёб накипь с аккумулятора и вымыл керосином двигатель, хотя --">