Джек Лондон - Сказание о Кише

мать, и ты говоришь за них обеих. А у моей матери нет никого, кроме меня, вот поэтому я и говорю. И я говорю вам: Бок погиб потому, что он был слишком ретивым охотником, а значит, справедливо было бы, чтобы я, его сын, и мать моя, Айкига, которая была его женой, оба мы имели вдоволь мяса, когда оно есть у племени. Я, Киш, сын Бока, сказал всё.

Он сел, насторожённо прислушиваясь к негодующим возгласам.

— Мальчишка осмеливается говорить на совете! — ворчал старый Уг-Глук.

— Что же это, теперь грудные младенцы будут поучать нас уму-разуму? — громко спросил Массук. — Неужели я, взрослый мужчина, должен терпеть дерзости от щенка, мальчишки, которому захотелось мяса!

Гнев их разгорался всё сильней и сильней. Они кричали, чтобы Киш шёл спать, грозили, что вовсе не будут ему давать мяса, и посулили ещё, что выпорют его хорошенько за дерзость. Глаза Киша вспыхнули, и кровь хлынула к его щекам. Услышав угрозы и издевательства, он вскочил с места.

— Слушайте меня вы, взрослые мужчины! — крикнул он. — Никогда больше не скажу я ни слова на вашем совете. До тех пор не скажу, пока вы, мужчины, не придёте ко мне и не попросите: «Хорошо было бы, Киш, если бы ты сказал нам своё слово! Вот мы все просим тебя, ибо мы хотим тебя послушать». Запомните это вы все, это мои последние слова. Бок, отец мой, был великий охотник. И я, сын его, тоже пойду на охоту и сам буду добывать себе мясо. И отныне — пусть это запомнят все — делёж добычи, которую я принесу с охоты, будет всегда справедливым. Ни вдовы, ни беспомощные дети не будут проливать слёзы по ночам оттого, что им не досталось мяса, и сильные мужчины не будут стонать и корчиться оттого, что они съели его слишком много. И стыд и позор падут на головы тех, кто объедался мясом в ущерб другим. Я, Киш, сказал всё.

Презрительные взгляды провожали его, и насмешки сыпались ему вслед, когда он, стиснув зубы, не глядя ни направо, ни налево, выходил из иглу.

На следующий день он отправился вдоль по берегу, по самому краю, там, где сходится лёд с землёй. Те, кто видел его, заметили, что он нёс свой лук и большой запас стрел с острыми костяными наконечниками, а на плече — громадное охотничье копьё своего отца. Немало было смеха и пересудов по этому поводу. Поистине это было нечто невиданное. Никогда ещё такие мальчишки, молокососы, не ходили на охоту, а этот — глядите! — отправился один-одинёшенек. Люди покачивали головами и предрекали: это добром не кончится. Женщины участливо поглядывали на Айкигу, и лицо её было сурово и печально.

— Он скоро вернётся! — пытались они её утешать.

— Пусть попробует, это ему будет хороший урок! — говорили охотники. — Недолго он там поохотится. А уж зато потом присмиреет и будет говорить потише.

Но прошёл день, и ещё день, и на третий день поднялся свирепый буран, а Киша всё не было. Айкига рвала на себе волосы и в знак великой скорби вымазала себе лицо сажей.

Женщины осуждали мужчин и упрекали их в том, что они так обошлись с мальчиком — послали его на верную смерть. А мужчины слушали молча и собирались идти на поиски тела, как только утихнет буран.

Однако на следующий день рано утром Киш вернулся в посёлок. Но вернулся он не пристыжённый. На плечах он нёс мясо. И выступал он внушительно, и речь его звучала заносчиво и гордо.

— Берите, мужчины, собак и нарты и ступайте по моему следу, — сказал он. — Идти вам придётся почти целый день. Там на льду вас ждёт много мяса — медведица и два больших медвежонка.

Айкига чуть не плакала от радости, но он встретил её громкие излияния, как подобает истинному мужчине.

— Довольно, мать Айкига, — промолвил он, — пойдём поедим. А после я лягу спать, потому что я устал.

И он вошёл в иглу и поел досыта. А после этого спал, не просыпаясь, целых двадцать часов.

Слова его сначала были встречены недоверчиво: они вызвали немало сомнений и споров. Охота на белого медведя — дело опасное, до трижды и три раза трижды подвергается опасности охотник, отважившийся пойти на медведицу с детёнышами. --">