Александр Иванович Харитонов - Ловушка для беглецов

что-нибудь покажется или вылетит… кто-нибудь, — неожиданно для самого себя предположил я.

— Скажешь тоже, — почти неслышно хохотнул Фимка. — Баба-Яга, что ль?

— Не знаю… — откровенно признался я.

А может, они там проветривают?..

— Кто они?

— Ну кто открыл окно.

Может, и проветривают, а может, знак какой подают.

— Кому? Здесь никого нет, — прошептал Фимка, и мы невольно оглянулись.

За огородами начинался городской парк, но ни около него, ни на лугу, ни за рекой, там, где вдали высились новые корпуса фабрики, как нарочно, никого не было видно. Может, кто-нибудь сейчас и проходил по шоссе, но за конторой и забором мы никого не видели — мы были одни.

— Что-то мы засиделись… Может, лучше домой пойдем?

Я презрительно посмотрел на Фимку:

— Боишься?

— Я-то? А чего бояться! Подумаешь, открыли окно. Не видал я окна, что ли! Окно как окно. Открыли, и все. Захотели — открыли, захотели — закрыли. Ой, что-то белое летит!.. — И Фимка ухватился за мой локоть.

Я вообще-то не трус и даже темноты не очень боюсь, но Фимка так вцепился мне в локоть, что я вздрогнул.

Из окна вылетела большая прямоугольная бумажка и, несколько раз перевернувшись в воздухе, упала недалеко от нас.

— Ну и трус же ты! — сказал я и отцепил Фимкину руку от своего локтя. — Бумажки испугался.

— А сам-то, сам-то! Аж трясешься!

Только я хотел ответить Фимке, как в чердачном окне появилась еще одна бумажка. Она была надета на край тоненькой палочки, и кто-то там, на чердаке, помахал ею, как белым флажком, и бросил вниз. Флажок упал недалеко от первой бумажки.

— Вот тебе и знак, — вслух подумал я.

— Сдаются, что ли?.. — робко спросил Фимка и прижался к моему плечу.

Я не стал его отталкивать. Пусть стоит рядом.

— Нет, тут что-то другое… Надо осмотреть бумажки. Пошли.

— Да я отсюда вижу, — остановил меня Фимка. — Вон на флажке «Книга учета» написано, а первая чистая.

— Все равно надо посмотреть, — сказал я и смело приблизился к бумажкам.

Точнее, это были не бумажки, а две картонки, похожие на разорванную обложку классного журнала. Когда я поднял флажок, то поначалу ничего особенного не заметил. На нем, правда, черной краской было напечатано «Книга учета» и стоял какой-то номер, но больше ничего. Я уже хотел отбросить картонку, как вдруг заметил, что на ее обратной стороне что-то нацарапано. Я выдернул палку, повертел картонку и увидел крупные, кривые буквы, прочерченные чем-то острым!

— Что там? — подошел ко мне Фимка.

— Написано что-то… — ответил я, стараясь разобраться в нацарапанном. — Вот «П» вижу, а вторую букву не пойму…

— Дай мне.

— Подожди ты! Какая-то «ПАЯ» получается… Вот, видишь, — показал я картонку Фимке.

— Нет, это не «ПАЯ», — сказал он. — Здесь еще три буквы есть: «Е», «Р», а вот третья…

— «Первая»! — осенило меня, и я сразу все понял.

— Что первая?

— Слово тут написано: «Первая»! Сечешь? — от радости я чуть не прыгал. — «Первая», понимаешь?!

— Первая?.. Так, значит…

— Правильно! — перебил я Фимку и тут же поднял вторую картонку, а так как буквы на ней были прочерчены глубоко и четко, то мы без всякого труда прочли вот такие странные слова:

«Люди! Помогите. Лестница под забором».

В самом низу было приписано или, вернее, процарапано еще одно слово: «Пожалуйста».

Прочитав последнее слово, мы с Фимкой переглянулись и почти одновременно удивились:

— Вот это да!..

Фимка тут же дернул меня за рукав:

— Пошли искать лестницу.

— Сейчас, — согласился я и посмотрел на чердак. — Как ты думаешь, кто там?

— А все равно, кто бы ни был — он ведь просит помочь, — ответил Фимка и неожиданно закричал: — Эй, на чердаке, мы сейчас! Потерпи немного! Понял?!

Но никто не ответил. На чердаке молчали, и это насторожило меня.

— Постой, — задержал я Фимку. — Ну-ка повтори.

— Что повторить?

— То, что кричал.

— А зачем?

— Нужно. Повторяй, — прошептал я.

— Ладно, если нужно… — И Фимка повторил, но уже не так громко. — А зачем это тебе, Пашк?

Слышишь? — Я показал пальцем на чердак.

— Ничего не слышу.

— И я ничего не слышу.

— Ну и что?

А то! Тебе не кажется странным, что он не отвечает?

И записочки разные, вместо того чтобы крикнуть — помогите, мол. И лестница! Почему он написал, что она под забором? А сам где? На чердаке. Как же он ее под забор положил, а?!

— Не знаю я ничего… Может, он глухонемой?

--">