Уильям Г. Армстронг - Повесть о Тони и Динго

глотнёт хоть немножко этого сладко пахнущего молока.

Но что это с мамой? Она смутилась. Она вовсе не рада маленькому странному существу. Уродливей ягнёнка она сроду не видела. Белый, в бурых пятнах — будто в грязи вывалялся. Тёмно-коричневые крапинки — словно шарики из грязи приклеились к шерсти. Одно ухо и полмордочки — бурые, и потому с одной стороны голова кажется меньше, чем с другой.

Но вот брат и сестра Тони напились вдоволь. Теперь и Тони мог подойти к матери и тоже отведать молока. Стоило ему хлебнуть теплого молока, и он сразу согрелся, перестал дрожать. Вдруг огромная ножища отшвырнула его. Тони упал в скользкую мокреть. Когда он с трудом поднялся на ноги, мама была уже далеко, у овечьей кормушки.

Тони попробовал встать, но его ноги разъезжались в грязи, хотя они уже не были ватными. Ягнёнок рванулся было вперёд — вдогонку за мамой. Внезапно путь ему преградили овечий пастух — овчар и его пёс. Тони пронзила дрожь. Он заблеял, стал звать свою маму.

— Бесполезно, — хмуро сказал овчар, — мал ты, весь в каких-то бурых пятнах, да и родился ты третьим, стало быть лишним.

А пёс бегал вокруг Тони, и круги всё сужались и сужались. Тони отчаянно блеял — громче и громче. И вдруг… пёс замер и посмотрел на Тони — глаза в глаза. И принялся лизать бурое Тонино ухо, тёмную половинку его мордочки.

— Назад, Динго! Это тебе не щенок! — раздался голос пастуха.

Пёс послушался хозяина и отступил, а глаза Тони с надеждой следовали за ним.

— Мал он слишком; карлик, а не ягнёнок, — сказал пастух. — Ничего из него не выйдет, Динго. Я ведь уже сказал: он третий, и окраска не та, и рост не тот.

Динго не понимал. Он хотел было подтолкнуть Тони к матери, но пастух загородил дорогу.

— Овца может выкормить только двоих ягнят, — терпеливо объяснял он Динго. — Сам подумай, как же ей справиться с тремя? Потому она и не вылизывала его, когда он родился, так что он и овцой-то не пахнет. Да она его просто не признает. Вот так, да к тому же он вполовину меньше обычного ягнёнка. Нет, лучше бы ему вовсе не родиться! Если б он ещё был весь белый, без единого пятнышка — я бы его восемь дней выкармливал козьим молоком, и тогда бы, может, он подравнялся под свою породу. Но из-за бурых пятен он совсем чужак. Понимаешь, он будет тёмным пятном в моём белоснежном стаде. Да меня все пастухи просто засмеют!

Динго не понимал.

Пастух повернулся спиной к Тони: сейчас всё внимание только белым ягнятам. Вот и у других овец народились малютки, к счастью, все белые. Пастух был так доволен, что совсем забыл про Тони. А тот быстро выучился держаться потише и подальше от пастуха.

Первое время Тони всегда ходил голодным. Но он уже знал — ему нельзя блеять, как всем, и звать еду. Вот тихонько подкрасться сзади к своей маме или к чужой овце, поймать ртом несколько капель, когда все прочие ягнята уже насытились, — вот это можно. Он уже знал — у овцы с одним ягнёнком молока всегда побольше. И частенько ему удавалось вдоволь напиться прежде, чем его отшвыривали прочь.

Тони был одинок. Вокруг прыгали ягнята, много ягнят, но они убегали от него, даже бодали, стоило ему приблизиться, чтобы бежать с ними вместе за вожаком. Несколько раз Динго, пастуший пёс, спешил ему на помощь. Но овчар не разрешал Динго гонять ягнят.

Тони любил держаться поближе к Динго. Он помнил тёплый собачий язык, что однажды вылизывал ему ухо и мордочку. Ничего лучше в его жизни пока ещё не случалось. Он чувствовал себя одиноким и часто страдал от этого. Но несмотря ни на что Тони хотел жить.

Тони открывал для себя мир, а мир вокруг него был полон удивительных тайн. Проходил день, наступала ночь, и овцы ложились спать. Но Динго нередко спал днём, а по ночам бессонно и беспокойно бродил по кошаре. Иногда по утрам огромный блестяще-золотой шар всходил над кошарой, и тогда пастух тянул руки к небу и радостно кричал: «Солнце! Пришло солнце!» А иногда весь день с неба лилась вода, и тогда солнца не было.

Тони гадал, что же делается там, за высокими стенами кошары? Луна и звёзды приходили откуда-то из другого мира, из-за высокой стены. Из-за стены сверху слетали голуби и копались в сенной трухе кормушки. Потом усаживались на камни, венчающие стены кошары, и ворковали в темноте, убаюкивая Тони.

В дальнем углу кошары из-под --">