Алексей Михайлович Домнин - Полкило смеха

поссорились.

— Пусть Буба ночует с нами, — попросила Наташка. — У нас ведь хорошо.

— Пусть, — вздохнул я.

Буба сказал, что рано спать не привык. Было уже темно, мы сидели на взгорье и смотрели на пруд. В тёмной воде дремала луна, такая же яркая и румяная, как на небе. И лягушки опять хрюкали, шлёпались и даже хрипели, как молодые петухи.

— Боюськи луну караулят? — шепнула мне Наташка.

— Наверное.

— Вот если бы вычерпнуть из пруда луну и пересадить в наш аквариум… — размечталась она. — А в аквариуме она будет круглая или квадратная?

— Конечно, квадратная.

Я представил себе карасиков в румяной лунной воде и тихо засмеялся.

— Треугольная будет, — весело сказал Буба. Он стал загребать на дороге пыль босыми ногами. — Химики вы. Бабушкины сказки с картинками.

— И не сказки и не с картинками, — обиделась Наташка. — И всё равно мы её достанем.

— Как?

— Очень просто, — ответил я. — Ведром.

Наташка показала Бубе язык и заскакала на одной ножке:

— Ведром-дром-дром, ведром-дром-дром. А боюськи? — вдруг спросила она. — Они нас не тронут?

— Конечно. Они же маленькие и добрые. Сама увидишь.

Буба нерешительно хохотнул:

— Фантазёрники.

Наташка, напевая «ведром-дром-дром», ускакала к дому. Она принесла ведро и фонарик, и мы стали спускаться к пруду. Буба сперва шёл впереди, потом отстал. Наташка держалась за мой карман.

— Боишься?

— Ни капельки, — ответила она дрожащим голоском.

Через луну в пруду проходили круги и покачивали её. Темнота стала гуще, а лягушки замяукали и закричали ещё отчаянней. И вдруг смолкли.

Мы стояли у самой воды. В кустах шевелились неслышные тени. Наташка не могла выдержать этой тишины и закричала:

— Чего вы молчите, эй!

Что-то зашуршало у её ног, она ойкнула и присела, накрывшись ведром. Я резко включил фонарик. В воду прыгнул лягушонок. И кругом сидели лягушки — на песке, на траве, на листьях кувшинок. Ослеплённые светом, они посыпались в воду.

— Смотри, какие они, наши боюськи.

Наташка продолжала вздрагивать:

— И правда — лягушки. А мы-то думали…

Буба поймал лягушонка. Надул его соломинкой и отпустил. Лягушонок не мог унырнуть и неловко заплавал, соломенный хвост то всплывал, то погружался, как поплавок.

— Зачем ты его так? — рассердилась Наташка.

— Я и другого надую. Много надую. Гору!

Он засмеялся и стал высматривать в тине лягушек.

— Тогда уходи — и всё. Мы не возьмём тебя спать в сарай.

— Не больно-то и хотелось!

Буба швырнул щепкой в луну. Край луны брызнул искрами, и от него разошлись круги.

— Почему ты, Буба, такой несносный? — спросил я.

— Потому.

Он упал на траву, стал дрыгать ногами и показывать нос:

— А луну вам не поймать, не поймать…

Я взял ведро и вошёл в воду, придумывая, что сказать, когда не зачерпнётся луна.

Вода была такой тёплой, как после дождя, ноги увязали в мягком иле. Я подвёл ведро под самый лунный диск и чуть приподнял. Луна колыхнулась в ведре, задевая края.

— Неси скорее! — закричала Наташка.

Я потянул ведро за собой. Луна покачивалась в пруду на прежнем месте.

— Не вычерпывается, — виновато сказал я.

Буба хохотал и приплясывал:

— И дурак знает, что луна в пруду и вовсе не настоящая.

— Дуракам, Буба, всегда кажется, что они всё на свете знают.

Я снова подвёл ведро под румяный диск, прикрыл его сверху майкой и завязал её концы.

И диск исчез — на настоящую луну наплыло облачко.

— Поймал! — закричал я во всё горло.

Мы быстро, не оглядываясь, побежали в гору. Буба семенил сзади и с недоумением поглядывал на пруд, где не было больше луны.

Мы поставили завязанное майкой ведро у двери сарая. И как ни хотелось Наташке в него заглянуть, я не позволил, сказал, что за ночь вся вода просветится луной и тогда мы перельём её в аквариум.

Когда мы легли спать, по крыше снова затопал Буба.

— А луна-то в пруду. Я вижу. На неё облака наплывали — вот её и не было.

Мы не отвечали.

— Придумает тоже — облака, — ворчала Наташка.

Она несколько раз подбегала к двери и смотрела в щёлку на ведро с нашей луной. Долго не могла уснуть, ворочалась и шепталась сама с собой, то вздыхая, то посмеиваясь.

Бубы не стало слышно — видимо, ушёл. Приснился мне всё тот же Буба — он --">