Виталий Титович Коржиков - Записки кока Борщика

настроение любому повару просто необходимо. Браться за приготовление пищи надо только с хорошим настроением, даже если жаришь самую простую яичницу. Иначе она от злости может так заляпать веснушками физиономию — скребком не отскребешь.

А бывает и того хуже.

Помню, в Индийском океане, при полном штиле, готовил я команде плов. Отличный, должен сказать, плов. Уже морковочку с луком нашинковал и обжарил, рис промыл, баранину подрумянил…

И тут, как назло, заглянул на камбуз старпом, стал давать указания, горелые сухари припомнил. Сообщил, что без премии оставит. Все доброе настроение через трубу выскочило. Бегаю по кухне с ножом, успокоиться не могу. Взорваться готов. Так и кажется, вокруг грозой пахнет.

И вдруг вижу: в самом деле, влетает в иллюминатор светящийся шар, потрескивает и направляется ко мне. Шаровая молния. Стою я ни жив ни мертв и жду: сейчас подлетит, шарахнет в лоб и — привет милой бабушке!

Хорошо, что в этот момент от плова уже вкусно пахнуло. Прошла она надо мной, зарулила к котлу, повисела, будто понюхала, — и плюхнулась вниз, в самую гущу.

Плов тут же закипел, забулькал. Я его подхватил и на стол. Все так и навалились, умолотили. И на тебе! — ни с того ни с сего ругаться и ссориться начали! Бегают, ругаются и потрескивают.

А у одной дневальной волосы торчком встали, нос вытянулся, покраснел, и сама, как шаровая молния, носится с тряпкой в руках по коридору, на всех злится, искрами так и сыплет.

До сих пор не вылечилась. Попадись ей под руку — тряпкой, а то и щеткой вмиг схлопочешь. И в глазах у нее шаровая молния прыгает.

И совсем другое дело — хорошее настроение. Поешь — и борщ вроде бы в котле поет. Цыплята жарятся — тоже поют. И вилки, кажется, поют, и поварешки подпевают. И все неживое живым становится.

И наверное, вся команда «Даешь!» помнит исключительный случай.

Купил я в Сингапуре электрического пингвина. С музыкой внутри и с подогревом. Я все люблю с подогревом.

Стоял он у меня в углу на камбузе. Стоял, стоял. И вдруг я заметил, что он под мои песни шевелиться и разгуливать начал. Особенно в качку. Чем песня душевней, тем он отзывчивей!

А тут, помню, варил я флотский компот из абрикосов с дерева, которое еще мой дед посадил. Это еще до рыбьего жира было. Варю и напеваю!

И вижу, то ли на песню, то ли на запахи — дело-то ведь было в Антарктиде — стали собираться пингвины. Даже те, которые на яйцах сидели!

Что же, говорю, они делают! Пингвинята в яйцах застынут, не вылупятся.

И тут, верите, мой пингвин согласно кивнул, вперевалочку заковылял под песню вниз по трапу. Нашел на льду яйцо, сел. И через минуту-другую, яйцо — хлоп! — и навстречу морозцу вывалился пингвиненок. А там нашлось еще яйцо, а за ним третье. Целая стайка пингвинчиков. И все потихоньку качаются под мои песни, как в детсаду, и вроде бы напевают.

Их-то я потом и взял к нам на палубу, весь этот детсад.

Вот что значит хорошее настроение — и для вкусных блюд, и для птиц. А уж для людей совсем хорошо. Даже отлично!

Ради хорошего настроения команды, чтобы она была сытой, веселой, довольной, на какие только выдумки ни пустишься, на какие приключения ни пойдешь! Тут, знаете, только и успевай сам вертись и мозгами верти: и в смысле «я тебе шмотку — ты мне селедку», и в самом прямом — вертись, и все.

Помню, как-то возле Камчатки кончилась у нас на судне всякая вкуснятина. И горючее кончилось. Пых — и все! И не только у нас!

Суда вокруг качаются, матросские желудки звереют от голода, урчат, будто в каждом из них сидит по хорошему зоопарку.

Что делать, прикидываю, что бы сообразить? Вышел на палубу, задумался… И вдруг прямо-таки подпрыгнул. Рядом-то вулкан, сопки, скалы, а на них орет, шумит птичий базар. Миллионы яиц! Сидим, можно сказать, на яйцах и голодаем.

Я взял пару сеток, надел японские кеды и полез на скалы.

Вулканы рядом дымят, камни вздрагивают, а я ползаю и собираю яйца. Самые крупные. Полную сетку набрал. Крупных-крупных! Ну, размышляю, сейчас я своих орлов накормлю!

И только подумал — оступился и покатился вниз. С сеткой! Ну, думаю, сейчас получится Борщик всмятку. Хорошо, успел ухватиться за выступ скалы.

Вишу, одной рукой держусь, а в другой держу сетку. Подо мной шумит океан, качается, далеко внизу, наш пароход, толпится на носу команда, на меня пальцами показывает. Кто-то хватается за сердце, кто-то за голову…

А я вишу из последних сил и думаю: «Извините, братцы…»

И тут из-за --">