Жозефина Исааковна Яновская - Первые

овладевает безразличие. Не все ли равно? С тех пор, как Виктор взят, она не хочет жить. Пусть ее заберут. Она будет вместе с ним!

Но в следующее мгновение воля к жизни берет верх. Так не должны поступать коммунарки! Жить и бороться, а не складывать оружие!

Женщина оглядывается вокруг и вдруг замечает две статуи у подъезда. Если сзади прижаться к одной из них, может быть, не заметят…

Цокот подков громче. Показались три всадника. Они зорко оглядывают опустевшие улицы. Вот они поравнялись с подъездом, где статуи, и топот копыт все дальше, дальше…

Женщина выходит из-за своего прикрытия и снова идет куда-то в ночь.

Возле небольшого трехэтажного домика она останавливается. В окне второго этажа чуть мерцает огонек свечи. Это условный знак. Видимо, все спокойно. Женщина поднимается по лестнице и тихонько стучит три раза в дверь. Почти сейчас же ей отворяют. Софа, сестренка, бросается ей навстречу.

Анюта устало опускается на стул. Теперь, при свете, заметно, как она похудела. И без того большие глаза ее запали и стали совсем огромными. На лбу между бровей пролегла глубокая складка.

— Виктор арестован. И Луиза Мишель, и Андре Лео.

Здесь уже знают об этом. Прочли в газете.

— Анюта, тебе надо бежать, пока тебя тоже не схватили, — говорит Владимир Ковалевский. — Точно известно, что Лизе Томановской и Франкелю удалось перейти границу.

— Уезжай, Анюточка, — припав к сестре, говорит Софа. — Все равно ты ничем здесь не поможешь. А мы постараемся спасти Виктора…

Тюремный двор обнесен высокой стеной. Время от времени широко открываются чугунные ворота и под конвоем вводят арестованных. Здесь мужчины, женщины, дети. Уже не хватает мест в камерах. Заключенных помещают прямо тут, во дворе, под открытым небом.

Раз в день им дают тарелку похлебки и кусок черного хлеба. Мучит жажда.

— Пить… — стонет белый как лунь старик, облизывая пересохшие губы.

— Пить захотел, коммунарская рожа? — отзывается полицейский. — Вон иди пей из лужи.

Несколько человек бросаются к луже в конце двора. И вдруг они видят, что это не вода, а кровь. Здесь, у стены, были расстреляны их товарищи.

Полицейский хохочет.

— Что, напились, бунтарское отродье? Или нехорошо питье оказалось? Построиться! Бегом марш! — командует он.

Заключенные бегут по двору круг, другой, третий…

— Быстрее! Быстрее! — кричит полицейский.

Люди в изнеможении хватают ртом воздух. Напрягают последние силы.

И вдруг:

— Ложись! Бегом! Ложись! Бегом!

Тех, кто отстает или не может подняться, полицейский тут же на месте пристреливает.

Наконец раздается команда:

— Отставить! Ферре, Жаклар, Груссе, — вызывает тюремщик видных деятелей Коммуны. — К парашке! Чистить нужники! Остальным убирать двор.

— Ты что на меня так смотришь, поганая образина! — обращается вдруг тюремщик к Жаклару. За этим следует удар прикладом. — Ты у меня еще попляшешь! — Второй удар, третий.

Жаклар стискивает зубы. Спокойно! Надо суметь все перенести.

На другой день несколько человек вызывают на допрос.

Жаклар идет между двух солдат. Он знает — сейчас должно начаться самое страшное. На допросе будут пытать. Выдержать, все выдержать! Есть предел мучений — смерть. Смерти он не боялся на баррикадах, не побоится и сейчас…

Жаклара вводят в большую комнату. За столом сидит полицейский чиновник. Начинаются формальности. Как фамилия, имя, сколько лет?

— Вы должны сказать, где находятся ваши друзья, и мы оставим вам жизнь, — говорит полицейский.

— Я не знаю.

— Нам известно, что последние дни вы были вместе с Верморелем. Где он сейчас?

— Я уже сказал вам, что не знаю. Больше я на такие вопросы отвечать не буду.

— Но, может быть, вы знаете, где Франкель или Врублевский?

Жаклар молчит.

— Нами арестована ваша жена. Если вы не скажете, где скрываются ваши друзья, ей придется несладко.

Жаклар вздрогнул. «Аннет, неужели и ты попала в руки палачей! Дорогая, любимая… Надо выдержать!»

— Ты будешь наконец отвечать, коммунарская морда! — кричит раздраженно полицейский. — Ничего, мы тебе развяжем сейчас язык! Мы вам покажем коммуну!

Входят два солдата. С Жаклара срывают одежду и привязывают его к скамейке.

Раз! Свистит железный прут, шомпол, которым прочищают ружья. Жгучая боль пронизывает тело.

Два! Жаклар закусывает губы. Выдержать!

Три! Выдержать во что бы то ни стало!

Четыре! Мысли --">